Разгневанный брат остановился, прислушиваясь и пытась что-нибудь разглядеть в темноте. Нас разделяло всего несколько метров. Я положил летопись на снег и, стараясь не шуметь, снял с плеча лук. Потом наощупь попытался отыскать ту самую стрелу, издающую (со слов Гарретта) адский шум. Наконец мои пальцы ухватили нужное древко, я рванул ее из колчана и со всей возможной скоростью, насколько позволяли закостеневшие от мороза пальцы, наложил на тетиву. Бесприцельно посланная стрела исчезла где-то между надгробий, с силой врезавшись в одно из них. Тотчас же на этом месте будто бы разразилась небольшая гроза – шум и треск наполнили воздух. Мой преследователь, мнговенно обернувшись, помчался в ту сторону. Я знал, что этот обманный маневр будет скоро раскрыт и потому, не мешкая, схватил книгу и поспешил к двери и уже протискиваясь в нее, услышал за спиной гневный крик. Тут уж пришлось взять ноги в руки, ведь умение бегать быстрее многих других было моим единственным верным способом защиты.
Выпрыгнув за дверь, я широкими скачками пересек площадь перед монастырем, слыша позади громкий топот моего преследователя. Несмотря на тяжелый молот парень на диво быстро бегал. Сделав крюк, я кинулся в маленький боковой переулок, а он по-прежнему догонял меня. Мне не хватило смелости оглянуться. Задыхаясь, я пытался отыскать в кармане световую бомбу, но это не удалось. Тут рука ухватила мой сползший капюшон и с силой рванула назад. Не сумев выскользнуть из своего плаща, я втянул голову в ожидании сокрушительного удара.
Этого не случилось. Осторожно бросив взгляд назад, я увидел, что за моей спиной стоит не хаммерит, а Гарретт. Мне так радостно было снова видеть его, что даже обычная насмешливая ухмылка не задела в этот раз моего самолюбия. Он отпустил мой капюшон, забрал книгу и мы молча отправились домой, беспрепятственно вернувшись в комнату Гарретта.
Когда огонь в камине наконец жарко разгорелся, я в изнеможении опустился на свою лежанку и уже почти заснул, когда вор, напугав меня, сунул в руки огромный кусок хлеба. С благодарностью ухватив его, я опять сел, а мой желудок мгновенно отреагировал на пищу громким урчанием.
Во время еды (я на лежанке у камина, он – за столом) Гарретт задумчиво разглядывал книгу.
– Нам нужен артефакт, который сперли эти сорви-головы.
Мне вдруг вспомнился Крысюк из моего сна.
– Я кое-что видел, пока мы ждали в склепе.
Не выглядя сильно удивленным, вор требовательно воззрился на меня и я рассказал о своем сне.
– Ты уверен? – только и спросил Гарретт.
Я кивнул, припомнив, что слово „терен“ из самуэлевых записей переводилось как „воин“, это означало, что сон снова был вещим. „Я – Воин“, именно это сказал Крысюк.
– Тогда тем более нужно будет заскочить к ловцам счастья. Мне не слишком жалко этого парня, как и тебе, но сидеть и бездействовать мы тоже не можем.
– Что, прямо сейчас? – разочарованно спросил я, ведь сил у меня почти не осталось.
– Мы пойдем туда завтра. Кстати, твой предыдущий сон сбылся только днем позже.
Я с облегчением кивнул.
Он еще немного почитал летопись, а я задумчиво смотрел на огонь. Когда Гарретт наконец улегся, я заметил, что его плечо между делом вполне хорошо зажило. Он снял перевязь, а новая, по-моему уже не требовалась. Я устроился на своей лежанке и закрыл глаза. Всю ночь меня преследовали смутные, не поддающиеся осмыслению видения.
21
Ранним утром я проснулся. Через замерзшее окошко с улицы проникал слабый свет. Гарретт, разумеется, уже поднялся. Устало приоткрыв один глаз, я решил еще чуток полежать. Сидя за столом, Гарретт что-то делал, не замечая моего пробуждения.
Я снова закрыл глаза, свернувшись под теплым одеялом. Однако сон уже не возвращался. В конце концов надоело жмуриться и я увидел, что Гарретт держит нечто в руке. Так как он сидел вполоборота ко мне, видно было не все. Вроде бы он наливал некую жидкость из флакончика в маленький шарик. Поставив бутылочку в сторону, он взял со стола странный хрупкий инструмент, которым начал что-то делать. Я не понимал, зачем все это ему нужно и сел на лежанке, потягиваясь после сна. Тут мне пришлось испуганно застыть.
Маленький шарик в руке Гарретта был хорошо мне знаком. Он слегка повернул его, чтобы поработать с обратной стороной. На противоположной я смог различить неясное зеленое мерцание. Итак, передо мной был искусственный глаз. Вор закончил работу, протерев его тонким платком, а затем поднес к лицу. Я не мог видеть, что именно он сделал, но его руки оказались пусты, когда вор снова положил их на стол.
– Доброе утро, – с легкой улыбкой обернулся ко мне Гарретт, а его зеленый глаз блестел интенсивнее серого. Стыдясь своего подглядывания, я смущенно потупил взгляд, понимая теперь, что означал рубец на щеке. С таким ранением выживали немногие, хороший лучник терял при этом как минимум средство к существованию. Да, жизнь сурово обошлась с Гарреттом. Интересно, кто же это его так изувечил?
Вор опять повернулся к столу, собирая инструменты и заботливо раскладывая их по местам.
– Есть хочешь? – спросил он.
Смущенно кивнув, я встал и уселся рядом, стараясь не глядеть ему в лицо во время еды. Гарретт долго молча листал оставленную вчера на столе летопись. Она была искусно сделана и, судя по своей древности, представляла исключительную ценность. На переплете виднелись вписанные друг в друга символы, но что их значение было выше моего понимания.
– Надо отдать ее Артемусу и Езекилу, у меня нет времени вникать во все это, – неожиданно произнес Гарретт. – Хорошо хоть написана не на Древнем Языке, иначе прочитать ее было бы почти невозможно.
– Вам удалось вчера найти что-то интересное?
– Так, мелочи, не имеющие отношения к нашим поискам.
Мой взгляд уперся в Гарретта, в ожидании следящего за мной. Зная, чего он ждет и в общем-то не желая развивать эту тему, я тем не менее спросил:
– Кто Вас так ранил?
– Приспешница Обманщика.
Я подозревал, что это имеет отношение к богу язычников, и радовался тому, что на довольно долгое время позабыл про вмешательство Гарретта в эти события. Не уверен, что мои уши были готовы в этот момент выслушать всю историю, но мне этого хотелось, нет, я просто должен был знать.
– Что тогда произошло?
Его пальцы с длинными суставами скользили по изящным линиям переплета летописи.
– Мне было поручено выкрасть один ценный меч, принадлежавший помешанному на искусстве богачу по имени Константин. Моя работодательница назначила за это более чем выгодную цену.
При слове „работодательница“ его пальцы на секунду замерли, а затем продолжили свое движение по обложке книги.
– Когда я принес меч, оказалось, что сам Константин заказал это ограбление. Вся операция была в некотором роде проверкой.
Ошарашенно глядя на Гарретта, я боялся задавать вопросы. Еще ни разу не удавалось услышать от него подобной связной истории. Отодвинув фолиант в сторону, он в упор поглядел на меня. От обычной иронической насмешки не осталось и следа, лицо вора выглядело усталым.
– Он предложил фантастически-безумную цену за артефакт, находившийся во враждебном всему живому месте. Мне хватило дури отправиться туда, но, откровенно говоря, выполнить это задание было нелегко.
Тихо вздохнув, Гарретт опустил глаза, глядя на сомкнутые кончики своих пальцев.
– Когда наконец мне удалось достать ту штуковину – драгоценный камень, и принести ему… – он запнулся, с трудом подыскивая слова. Наконец его взгляд встретился с моим. – Он оказался не человеком.
Я уже понял: под маской Константина скрывался никто иной как сам Лесной лорд. Разумеется, он просто так не отпустил Гарретта, заполучив артефакт. Я медленно кивнул, а он не стал вдаваться в подробности того, как удалось выпутаться.
– Камень был ключом к его первоначальной силе. Чтоб активировать его, Обманщик забрал мой глаз. – в голосе вора не слышалось никаких эмоций, словно речь шла о чем-то обыденном. Но именно эта бесцветность дала мне понять, что все случившееся было поистине ужасно.