Утреннее солнце посылало в комнату несколько лучей, заставлявших сверкать морозные узоры на окне. Одевавшийся возле своей кровати Гарретт в замешательстве смотрел на меня.
– Ты опять кричал.
Ничего не ответив, я просто закрыл глаза, чувствуя себя глубоко несчастным. Лишь спустя время я сел на лежанке, подперев руками голову. Гарретт закончил с гардеробом и тоже сел на кровать – не задавая вопросов, он молча ждал.
– Должно быть... я и есть тот самый пятый... – слова застревали у меня в горле.
Вор посмотрел на меня серьезно и внимательно, но опять ничего не сказал.
– Я видел самого себя... в саркофаге... мертвого.
Его взгляд сделался задумчивым, а вместо ответа снова последовала тишина. Я был благодарен ему за это. Несколько долгих минут спустя он спросил с расстановкой:
– Хочешь сказать, что этот сон точно такой же как и два предыдущих?
Я с удивлением поднял голову.
– Нет. В этом все было по-другому.
– Так почему же ты думаешь, что он означает то же самое?
– Но что тогда он означает?.. – беспомощно потряс я головой.
– Может быть, совсем ничего, – пожал плечами Гарретт. – Или это предостережение. Но что от этого меняется?
Поразмышляв таким образом, я почувствовал себя легче. Он прав – у меня предостаточно причин для того, чтобы видеть кошмары и необязательно все они должны быть вещими снами. Пока я не знаю точно, что то или иное видение имеет смысл, не стоит впадать в панику. Возможно, всего лишь страх и события прошлой ночи вызвали эту сумятицу у меня в голове.
– Поднимайся. Сегодня нам предстоит долгий путь.
Из Города мы шли на север уже знакомым мне путем. Улица была еще не разъезжена и там лежал толстый слой снега. Кое-где он совсем исчезал, чтобы опять возвыситься сугробами под ногами. От этого экстремального марша по глубокому снега я весь вспотел несмотря на трескучий мороз, пока мы добрались до церкви Св. Квинтуса.
Старое здание, освещенное зимним солнцем, сегодня выглядело немного приветливее, чем в наш прошлый визит. Могилы превратились в белые холмики нетронутого снега и даже сами руины прикрыло толстое белое одеяло. Обвалившаяся местами крыша поскрипывала от непомерной тяжести и, казалось, готова была рухнуть в любой момент.
Когда мы приблизились к церкви, стая черных птиц слетела с ее балок, немножко напугав меня. Трепет множества легких крыльев был единственным звуком, нарушившим абсолютную тишину Св. Квинтуса. Замерзшее озеро матово мерцало, а лежащая на протвоположной стороне застыла, словно ландшафт на гравюре. Лишь подымавшиеся кое-где из труб дымки разрушали эту иллюзию. Между тем Гарретт находился уже внутри церкви.
Сквозь дырявую крышу и выбитые рамы нанесло уйму снега, так что сугробы громоздились не только перед входной дверью, но и далеко в нефе. Дыра в полу являла собой резкий контраст с искрящейся белизной и напомнила мне сцену из недавнего сна, отчего в животе неприятно заурчало. Вор пустил стрелу в низко нависавшую балку и по лиане спускался в склеп. Отбросив все мысли, я просто скользнул следом за ним.
Сегодня здесь все выглядело намного более мрачным, чем в прошлый раз – снег залепил все большие и маленькие отверстия в крыше и теперь сюда не проникало ни лучика света. Но мой спутник, будто предвидев подобную возможность, прихватил с собой факел. Постепенно робкое мерцание превратилось в яркий потрескивающий источник света, полностью осветив маленькое помещение.
Мы с Гарреттом сразу направились к той самой нише с обсидианом. Вытащив из кармана медальон, он изучающе разглядывал его, а затем вложил в замок. Странные камешки на древнем ключе беспрепятственно скользнули в свои углубления. Поначалу было тихо, но затем раздался отдаленный грохот и стена перед нами как будто задрожала. Я испуганно отступил назад. Шум мало-помалу стих, но ничего не произошло. В удивлении я смотрел на стену, которая сейчас совсем не тряслась и казалась несокрушимой. Гарретт подождал пару секунд, ответил на мой ошарашенный взгляд легким покачиванием головы и потянул ключ назад. Но стоило ему коснуться медальона, как вся стена вместе с замком почти беззвучно ушла в пол, открыв широкий проем.
Я оторопел; если что-то подобное и происходило с моим спутником, то внешне он никак это не показал. Спрятав артефакт, вор пытался осветить темное пространство, лежащее за входом. Понадобилось достаточно много времени, чтобы убедиться – никакая ловушка не подстерегала незваных гостей за порогом. После этого Гарретт отважился сделать шаг внутрь. Факел осветил широкий проход – без каких-либо украшений, но его черные каменные стены были гладкими как стекло. Переступив порог, я увидел символы, которые неведомая сила словно вплавила в камень, в любом случае их не написали и не сделали инкрустацию. Когда свет падал на стену, буквы коротко вспыхивали, чтобы затем снова исчезнуть. Я узнал письмена Предков, выполненные в своеобразной манере (прежде всего потому, что не понял ни слова). Гарретт тоже остановился, сосредоточенно разглядывая их. Лицо его омрачилось.
– Что тут написано? – озабоченно спросил я.
– Не имею ни малейшего понятия. Это таэлин.
Вор очень внимательно осматривал проход, пока мы по нему продвигались. Я как мог старался не мешать. Через пятьдесят метров покатый пол закончился лестницей, ведущей во тьме в неведомые глубины. Мне почудился чей-то шепот и я в испуге заозирался по сторонам, но кроме нас тут никого не было. Гарретт бросил на меня быстрый вопросительный взгляд:
– Тут что-то есть?
Я без слов качнул головой и он снова направился к лестнице. Гарретт явно ей не доверял. Ступени были сделаны из того же гладкого камня, что и стены прохода и в них тоже появлялись буквы, стоило лишь поднести туда факел. Я ощущал, что Гарретт недоволен увиденным. Это означало: он не замечал ничего, что намекало бы на западню, однако его инстинкт говорил об обратном.
В конце концов он снял с плеча лук и послал вниз огненную стрелу. Она прянула во тьму, оставляя за собой светящийся след. Довольно долгая тишина вызвала беспокойство, но вот наконец прогремел взрыв. Вспышка слабо озарила стены вокруг лестницы, и в этом свете мы различили, что они не имеют ни швов, ни выступов, ни каких-нибудь других неровностей. Вор нахмурился еще сильнее, но, вздохнув, начал осторожно спускаться. Его нервозность передалась и мне – я физически ощущал ее, поскольку устремился за ним следом.
Медленно, очень медленно мы уходили все ниже и хотя пока ничего не произошло, недоверие моего спутника никуда не делось. Его движения были выверены и контролируемы, а чувства невероятно обострены. Я старался как можно тише и медленнее передвигаться следом, чтобы не отвлекать Гарретта.
Могу поклясться, что в этот момент опять услыхал о чем-то шепчущие голоса, но стоило прислушаться или повернуть голову, как они пропадали словно фантомы. Может, просто нервы расшалились. Я выяснил, что буквы в стенах вспыхивали не только от света – касание рукой вызывало тот же эффект. Очень хотелось знать, что же они все-таки означают.
– Мне это не нравится... – пробормотал тихо Гарретт.
Мы преодолели почти половину лестницы, оставшийся позади участок скрылся во тьме, а впереди тоже было ни зги не видно. Я радовался тому, что примерно знал, как далеко тянется этот проход * откуда он знал? Помножил скорость стрелы на время с момента пуска до взрыва? А он это умел? и подбадривал себя мыслью о том, что неприятный спуск скоро закончится. Меньше всего мне хотелось остаться здесь заживо погребенным.