– Просто еще один сон. – Гарретт, сидевший на корточках возле лежанки, поднялся, когда увидел, что я проснулся. Уже привычным движением он накрыл меня одеялом до подбородка и тихо сказал, снова ложась в кровать:
– Здесь ты в безопасности.
Не знаю почему, но от этих слов стало так спокойно на душе. Я закрыл глаза и проспал до самого утра без всяких снов.
34
Моя ненависть к Книге Праха сейчас казалась столь же сильной, как и прежнее желание отыскать ее. Холод пронизывал меня насквозь почти мгновенно, стоило лишь едва коснуться ее переплета или просто приблизиться. Читать нормально проклятый том тоже не получалось: спустя некоторое время я уже ничего не мог поделать со своими лязгающими зубами и приходилось прерывать это занятие. Удивительно, что раньше Книга не казалась мне столь холодной. Да, в своих воспоминаниях я слегка мерз, перелистывая страницы, однако сейчас этот мертвенный мороз будто бы усилился раз в десять. Кроме того очень мешало то обстоятельство, что изменяющиеся буквы представали лишь перед моими глазами, прибавьте к этому вычурный и сложный стиль текста, и тогда можно понять, почему чтение Книги Праха являлось настоящей пыткой.
Я сидел за столом рядом с Артемусом и пытался сконцентрироваться на написанном, невольно удивляясь терпению Хранителя. Он тщательно записывал все, что мне удавалось разобрать и мало-помалу благодаря нашим совместным трудам появилось несколько густо исписанных листов. Однако пока ничто из прочитанного не могло помочь нам предотвратить надвигавшуюся угрозу.
Мне было прекрасно известно, что время почти вышло. На следующий день центральная звезда окажется в зените и Аристайдес сможет завершить ритуал. И всему этому противостояли примерно четыреста покрытых письменами пергаментных листов, среди которых, возможно (но совсем не обязательно) скрывалось решение проблемы. А еще в голове вертелся мучительный вопрос: где и кого Маг собирается напоследок принести в жертву.
Гарретт затерялся в недрах скованного морозом Города, лишь только сдал меня с рук на руки Артемусу. Интересно, где он сейчас? Наверняка в одном из таких мест, где, по мнению городской стражи, ему совсем нечего делать.
Я старался не дать посторонни мыслям отвлечь меня от работы и продолжал читать дальше, но в какой-то момент это стало просто невозможно – мне срочно пришлось перебраться поближе к камину. Казалось, что эта Книга будто бы вытягивает из меня всю жизненную энергию, алчно высасывает тепло из тела, пока оно окончательно не превратится в ледышку. Артемус поместил перо в металлический держатель, глядя на меня с чувством легкого сострадания. Потом он спросил:
– Ты чувствовал себя точно так же, Тим, когда читал эту книгу в первый раз?
– Да, но тогда мне не было так холодно, – недолго думая, ответил я.
– Почему же теперь она так действует на тебя?
– Возможно из-за отсутствия магических способностей.
– Не знаю, можно ли все объяснить только этим.
– Как далеко мы продвинулись?..
– На три страницы.
Я вздохнул – работа шла все медленнее и медленнее. Так и будет продолжаться, вероятно, до тех пор, пока моя выдержка не откажет.
– Тут работы на целый месяц, а не на один день...
– У нас нет этого месяца.
– Этот фолиант словно иссушает меня...
Он внимательно посмотрел на меня:
– Что ты имеешь в виду?
– Мне не просто холодно. Книга словно... – я не мог подобрать слов – ... словно поглощает меня, питается моей жизнью.
– Это весьма интересно... В особенности потому, что такое воздействие она оказывает исключительно на тебя.
– Он... я наложил на Книгу чары, потому ее смысл понятел лишь мне.
– Но ведь тебе не нужно читать, чтобы ощутить холод, достаточно просто приблизиться. Это ведь никак не связано с чарами. Тогда по идее и я должен что-то чувствовать, не так ли? В чем же тогда различие между нами?
„Скажем, так: он – ученый человек, а я простой деревенский олух. Вот и все“, подумал я, но вслух ничего не сказал. Артемус еще раз окинул Книгу взглядом и промолвил:
– Ты вроде бы вполне нормальный молодой человек, за исключением твоей повышенной чувствительности к видениям, порожденных созвездием. То есть этот феномен как-то связан с этим, как думаешь? Ведь почти в самом начале написано, что Змея, согласно древним поверьям, охватывает жизнь. Думаю, это значит, что Змея обладает достаточно сильной для создания жизни энергией. Улавливаешь смысл?
Я кивнул, хотя не совсем понимал, к чему он клонит.
– Также можно было бы предположить, что ты все еще находишься в контакте с этим созвездием. Вот этой самой Силы и требует Книга. Ты говоришь, что испытываешь те же самые чувства во время приближения к Аристайдесу?
– Да...
– Весьма логично.
– Но я не нахожусь ни с кем в контакте.
– Именно это ты и делаешь. Только так можно объяснить твои сны о готовящихся убийствах.
– Даже если и так, в чем здесь польза, если мне это недоступно?
– А если все же доступно?
В сомнении я смотрел на Хранителя. Он сложил вместе кончики пальцев, глядя мне в глаза.
– Я знаю, что ты этого боишься, Тим. Но, по-моему, тебе нужно еще раз встретиться с Абсаломом.
От этих слов у меня волосы на затылке встали дыбом, но я промолчал. Он не стал ни на чем настаивать и поднялся, чтобы повесить чайник на металлический крюк в камине.
– Я уже послал за Езекилом. Быть может, он окажет тебе помощь при чтении.
Без всяких мыслей я уставился на угли. За окном проносились снежные вихри. Уже само присутствие Даны оказало бы мне огромную помощь (если она еще хотела меня видеть после моей выходки у ворот Крепости).
Раздался тихий стук и в комнату вошел Гарретт – в насквозь промокшем от снега плаще и довольно замерзший. Скинув хламиду, он опустился возле меня, согреваясь у камина.
– Кажется, сегодня на кладбище выходной. Как далеко вы продвинулись?
Его взгляд оценивающе скользнул по мне и я постарался выглядеть бодро.
– Так себе, – ответил Артемус, протянув вору сделанные записи, которые тот быстро пробежал глазами.
– Здесь есть что-то, касающееся нашей проблемы?
– Пока ничего, насколько я понимаю. Но для пущей уверенности надо бы подробно разобрать записанное, например, дать его толкователю... – он осекся, встретившись взглядом со своим другом и улыбнулся. – Но ведь у нас совсем нет времени. Так что, гм, пока только это.
Гарретт встал и поглядел на раскрытую Книгу, лежавшую на столе.
– При такой скорости нам сильно повезет, если мы сумеем одолеть хотя бы половину, – пробурчал он.
Мне оставалось только пристыженно уставиться в пол. Я знал, что это из-за моих ограниченных способностей утекали драгоценные минуты. У меня не получалось читать так же быстро и правильно, как это делал Хранитель. А если я пытался приложить побольше усилий и начинал пристально вглядывался в текст, то уже очень скоро еле шевелил языком от холода.
– Можно было бы использовать другу возможность... – медленно проговорил Артемус.
Мой спутник поднял молчаливый взор, а он продолжал:
– Только что я сказал твоему юному другу, что он владеет всеми своими прежними способностями, они лишь глубоко скрыты.
– Я совсем ничего не знаю, – пытался протестовать я.
– В твоем теперешнем обличьи, Тим. Но в прежнем ты наверняка будешь знать, что мы должны предпринять.
– И как же ты себе все это представляешь? – спросил Гарретт без сильной убежденности в голосе.
– Мы может продолжать в том же духе – расшифровывать страницу за страницей, надеясь, что Тим во время этой работы не превратится в ледяной столб. А искомое решение может стоять в самом конце, либо его вообще может не оказаться в Книге. Или же мы можем спросить совета у его альтер эго, когда Абсалом еще раз применит возвращающую Магию.
Я в молчании разглядывал свои сапоги и мечтал стать кем-то другим. Разумеется, в словах Хранителя была правда – такая работа казалась настоящим мучением. Мне трудно было сказать, что хуже – воспоминания или мертвеный холод. Я чувствовал себя лилипутом, пытающимся жонглировать бурриками. * прикольное сравнение
Гарретт ничего не говорил – просто смтрел на меня. Конечно, он признавал, что предложение Хранителя могло существенно ускорить наши поиски, но не хотел, чтобы мне снова пришлось пережить новое испытание, испытывая страх перед ним. Я презирал себя за собственную трусость. Интересно, колебался бы Торбен хоть минуту, окажись он на моем месте? А впрочем, что он мог знать о чувствах, порожденных в душе человека, совершившего путешествие в свою прошлую жизнь! Тут даже и сравнивать нечего.