Я молчал, с несчастным видом глядя на вора, который опять лежал без движения и, казалось, едва дышал.
– Езекил сказал мне, что Аристайдес похищал и мою жизненную энергию с помощью Книги. Почему же я сейчас чувствую себя нормально?
– Вероятно потому, что он хотел лишь использовать, но не убивать тебя. И, насколько я понимаю, ты все еще ему нужен, так ведь?
Я медленно кивнул, а Абсалом между тем задумчиво смотрел на меня.
– Это не менее интересно...
– Я думаю, этот выбор предопределен ненавистью ко мне? Или цинизмом?
– Нет, он не так глуп. Все пойдет прахом, если последняя жертва не будет удовлетворять требованиям затеянного им ритуала. Кажется, ему известно кое-что, о чем мы пока не догадываемся.
– Он может попросту заблуждаться, – покачал я головой.
– Так же как и ты. Ведь тебе сегодня удалось противостоять ему, ты мог бы даже нанести Аристайдесу рану. Это уже чрезвычайное достижение.
– Меня захлестнул гнев, только и всего.
– Ты вообще не должен был ничего чувствовать. То, что в твоей душе проснулся гнев, уже более чем необычно. Человек, использовавший на ком-то подобное колдовство, – он указал на Гарретта – должен быть невероятно сильным Магом. Поэтому я думаю, что своей хваткой он очень крепко сдавил твою волю.
Я наморщил лоб, размышляя. Абсалом продолжал:
– Большинство из нас в подобной ситуации попытались бы напрячь до предела свои духовные Силы, чтобы стряхнуть с себя такого рода подчинение. Удивительно, что тебе удалось это сделать с помощью своих эмоций.
– Они, как-никак, самая сильная моя сторона.
– Вообще-то излишние эмоции считаются недостатком. Но, похоже, в твоем случае это не так. Ладно, как бы там ни было, он выбрал тебя в качестве последней жертвы, имея для этого какие-то веские причины. Нам бы тоже неплохо узнать о них, не находишь?
Я поглядел на Мага с некоторым недоверием:
– Что практически означает „узнать о них“?..
– Весь вопрос в том, что... – наклонившись ко мне, он испутующе поглядел мне в лицо. – Случалось ли когда-нибудь так: ты чего-то очень сильно желал и потом был удивлен, что твое желание вдруг исполнилось?
Я подумал о смерти Миа.
– Нет. Иначе сейчас моя сестра была бы здорова.
– Предотвратить смерть человека, чей час уже пробил – это высочайшее искусство, Тим, которым владели лишь единицы чрезвычайно одаренных Магов, живших столетия назад. Когда-то и ты был одним из них. Но вызвать подобное мастерство в своей новой ипостаси, без образования и соответствующего опыта – абсолютно несбыточное желание. Поэтому этот пример не стоит рассматривать. Я имею в виду нечто иное: какие-нибудь мелочи или, допустим, то, что ты желал, охваченный гневом.
Я напряженно думал.
– Не знаю... пару раз, чисто случайно, да. Но ничего такого, чего не может быть с кем угодно.
– Расскажи-ка об этом.
Мне хорошо помнился тот день, когда поденщик, работавший тогда на нашем дворе, наорал на мою маленькую сестру – она играла в стойле и, пробегая мимо, налетела на ведро с молоком, которое он только что надоил. Он бы дал ей еще и оплеуху, если бы Миа, до смерти перепуганная, не умчалась оттуда. Я отлично помнил, какое бешенство вызвала у меня эта сцена. И тут же, криво ухмыльнувшись, припомнил, как через пару минут после происшествия батрак начал взбираться по приставной лестнице и та рассыпалась, не выдержав его веса. Несмотря ни на что, это было чистой случайностью, как и тот случай с полкой в кладовой, которая обрушилась как раз в тот момент, когда отец наконец-то поймал там мою любимую кошку-воровку и хотел убить ее лопатой. Или как тот удачный выстрел – водяная стрела, освященная братом Урбаном, угодила прямо в женщину-нежить, хотя я кубарем скатился с лестницы. Если хорошо подумать, то было всего несколько таких происшествий, но не так уж много, чтобы считать их чем-то необычным.
Абсалом тихо выслушал меня и затем спросил:
– Когда ты освобождался из-под контроля Аристайдеса, то что за чувство испытывал?
– Вы имеете в виду что-то еще, кроме гнева?
Он кивнул. Тогда я чувствовал, что не могу дать случиться происходящему. И тогда во мне проснулось... Но это могло оказаться просто игрой воображения. Самое важное, что я в тот момент противостоял ему изо всех сил и это внутреннее сопротивление было очень мощным.
– Я не хотел этого...
– Магией можно управлять с помощью силы воли, Тим. Это самый первый урок, который должен усвоить любой неофит нашего Братства. Если ты в состоянии вызывать эту сконцентрированную волю, то можешь пользоваться ею.
– Но я не обладаю никакой Магией или как Вы там это называете...
– В принципе никто не обладает ею. Она просто разлита в мире – где-то больше, где-то меньше. Тот, кто научится чувствовать ее, обуздывать ее и повелевать ею, может извлекать из этого преимущества.
Мне вспомнилась та мрачная мощь, которая бурлила во мне, когда я – другой я – стоял у могилы моих близких.
– Но я припоминаю, что очень сильно ощущал ее...
– Ты просто был способен использовать ее с большей силой чем остальные. А еще тебе удалось впитать дальнюю и редкостную Силу, которая являлась недоступной для остальных.
Я осознал, что совсем недавно испытывал те же самые чувства. И это внушало ужас.
– Все это позади, – быстро произнес я, не для того, чтобы переубедить Абсалома, а скорее для собственного спокойствия.
– Не думаю. Хотя в этой жизни ты избрал для себя иной путь и не учился ощущать Магию, но тем не менее весьма восприимчив к ней, что уже много раз доказал.
– Даже если и так, что я могу противопоставить Мастеру-Магу, который вынашивал свои замыслы столько долгих лет?.. В следующий раз он не даст застать себя врасплох.
– Он не приблизится к тебе, если я и мои братья сможем этому помешать, – очень тихо сказал Абсалом. Я с удивлением взирал на него, а он продолжал: – А ты думал, что мы будем сидеть сложа руки и ждать, пока он не завершит свой ритуал? То, что мы теперь знаем, кого он избрал последней жертвой, уже огромное преимущество.
– А вдруг это снова ложный след?...
– Если ему все же удастся завершить ритуал, несмотря на все наши старания, тогда мы будем думать над этой проблемой. И шансы решить ее неизмеримо больше, когда на нашей стороне тот, кто способен получить Силу Змеи.
– Но я...
Маг отмахнулся от моих слабых протестов нетерпеливым движением руки.
– Хочешь ты того или нет, Тим, в этой жестокой игре тебе досталась роль центральной фигуры. Твои сомнения ничего не изменят. Чем раньше ты займешь свою позицию на доске, тем лучше.
Легко сказать – займи свою позицию. Вот бы еще знать, как это сделать, если у меня не было ни малейшего понятия, где она и как должна выглядеть. Они что, на полном серьезе считают Тима-деревенщину тем же самым Магом, каким я был столетия назад?.. Это говорило лишь о том, насколько мало они меня знали.
Гарретт чуть шевельнулся, вздохнул и снова затих. Бледность не спала с его лица, хотя на первый взгляд казалось, будто он просто спит. Глядя на него, я снова ощущал растущий гнев, страстно желая быть тем, за кого меня считали все эти премудрые люди.
Приглушенный шум снаружи свидетельствовал о том, что мой давний враг усилил свою атаку, а громкие взрывы означали, что его подручным оказывают отчаянное сопротивление. Если бы я мог использовать Силу этого созвездия и сумел бы каким-то образом ее активировать, то использовал бы ее, чтобы исцелить своего друга от порчи Аристайдеса. Но что толку предаваться бесплотным мечтам?
Вернувшийся Артемус принес целый мешок странного вида принадлежностей. Он выглядел взволнованным.
– Такое впечатление, что снаружи настоящий творится настоящий апокалипсис. Я едва сумел ускользнуть с пути сражающихся... Кажется, Абсалом, Вы мобилизовали на борьбу всех своих братьев?
– И всех моих сестер, – усмехнулся Мастер-Маг. – Сейчас важна любая помощь. У нашего противника огоромные ресурся и его армия не боится боли и смерти.
– Не припоминаю, чтобы мне когда-то доводилось видеть столько стражников, так сплоченно сражающихся вместе с горожанами, Магами и хаммеритами! Но им все равно приходится тяжело – эти твари кишат повсюду.
Абсалом промолчал и начал разбирать диковинные средства, принесенные Артемусом (где, например, он отыскал молотый панцирь насекомого-монстра, оставалось полнейшей загадкой), а затем смешивал их. Сначала я с интересом следил за его действиями, но процесс приготовления лекарства оказался столь сложным, что мне через некоторое время пришлось сдаться и я снова повернулся к Гарретту. Артемус сел на край кровати, осторожно разбудил больного и помог ему приподняться, чтобы дать несколько глотков воды. Затем Гарретт снова лег с таким усталым видом, словно проделал огромную работу и его глаза почти тут же закрылись. В глазах Хранителя читалась озабоченность, пока он поднимался, чтобы поставить кружку на стол, но, уловив мой взгляд, он тут же взял себя в руки.