Выбрать главу

И всё-таки надежды! Она-то и убивала.

Он сейчас смотрит на меня, как тогда, другом детства, который всегда порывался меня ото всех защитить, который всё красивое, вкусное отдавал мне и только мне, который грезил общим будущим.

Нервно сглатываю, отвожу взгляд, опять смотрю на коробку. Она совсем не похожа на ту, из сна. Совсем! И это меня неимоверно радует, ведь бояться тогда нечего. И накручивать себя лишними подозрениями тоже не стоит.

Это не западня, а извинение. Да, это, наверное, такое красивое и ёмкое «прости».

Закрываю коробку, отодвигаю её от себя. Она красивая, она с лучезарным счастьем внутри. Она моего любимого цвета. До сих пор любимого, несмотря ни на что любимого.

Зажмуриваюсь, нужно обдумать. Я должна ответить, такое нельзя оставлять без ответа.

Фотографии… Может, он хотел расклеить эти? Они добрые, светлые, милые. Без угрозы, даже без намека на вред. Где-то и нелепые, и чудные, но точно безобидные. И если бы кто-то их увидел, то ничего бы такого сверхкриминального Амиру бы не вменилось.

И только хочу подняться, как мне на парту что-то падает с таким грохотом, что я подпрыгиваю на своём стуле.

— Ты уверена? — Эндшпиль навис над проходом между нашими партами, его рука лежит на моей парте. Это он так напугал!

И о чём он вообще?

Хмуро и сердито смотрю ему прямо в глаза. Сколько может он лезть в мою жизнь? Допекать, контролировать, тиранить?!

Героем, наверное, себя считает. Конечно! Раскрыл такую ловушку, от такой подставы спас! А оказалось, такой сюрприз испаганил!!!

Эндшпиль сбил весь мой хороший настрой, и теперь я закипала праведной злостью сильнее, чем могла бы. Даже нотки ненависти проскользнули.

— Не смей больше… — Дэн выгнул бровь, а я осеклась. — Не нужно заниматься отмаливанием грехов… — Продолжала уже не так уверенно, всё-таки он так же опасно нависал над проходом.

Его сокрушительное спокойствие заставляло тушеваться и ежиться, в общем, подспустить окрыленный гонор и продолжать уже не так дерзко.

— Не вмешивайся, пожалуйста, в мою жизнь. И… и больше ничего не рассказывай моим родителям… — Закончила почти шёпотом, зардевшись как маков цвет.

— Думаю, им и с первого раза всё по силам понять. — Говорит тихо, отворачиваясь и убирая свою руку с моей парты.

Дурак!

— Это всё часть твоего эксперимента, да? — Бросаю ему вслед.

— Что? — Резко оборачивается и хмурится. Но ответить мне не даёт, сам продолжает. — Ах, это. Что ж… ты вправе так думать, Мия. Да, пока ты видишь это так. Да.

Задумчивость Дэна подсказывала, что он разговаривает скорее сам с собой, чем со мной. Опять отвернулся и принялся что-то читать.

Читать? Ничего себе, никогда в таком замечен не был, чего это вдруг. Луна что ли растущая так влияет…

С каждой встречей он становится всё страннее и страннее!

— Заметила, что учителя больше не выходят на переменах из класса? — Продолжая читать, спросил Эндшпиль.

Я обернулась и встретила внимательно-настороженный взгляд Мари Беккер. У нас опять был сдвоенный урок, а учительница действительно сидела за своим столом. И это тоже было странно. Но я — нет, до этого не замечала…

Интересно, с чего бы у всех такие метаморфозы. И к чему меня об этом спрашивать? Жуть, как раздражает эта его хитроумная таинственность. С темы на тему скачет, как через скакалку.

— Прекрати отвлекать меня от важного! — Разозлилась и выпалила первое пришедшее на ум.

— Спасибо за книгу, оригинал несравним с переводами. — И Эндшпиль, не реагируя на мой полуприказ, протянул мне ту самую «Переписку».

Она была у него. Он прочитал.

А потом меня охватило жаром и сердце чуть удавкой не упало.

В ней ведь тоже была фотография. Вырвала книгу из рук Эндшпиля, дрожащими руками пролистала от корки до корки, но никакой карточки не нашла.

Зато на переднем форзаце появилась цитата Шиллера.

«Разве солнце светит мне сегодня для того, чтобы я раздумывал о вчерашнем дне?»

Красивый почерк, любопытный выбор афоризма.

И всё-таки он какой-то странный, этот местный заводила. Вот сейчас очень внимательно следит за мной, но не настойчиво. Вообще сама сдержанность и деликатность!

И лишь когда замечает, что я чисто из упрямства не смотрю на него и в сотый раз листаю книгу, говорит из разряда несуразно-загадочного:

— Истина скрыта в глубине.