Да я и сейчас могу оценить. Бросил спасательный круг, который тут же сдулся. Вот как это выглядит.
Эндшпиль открыл дверь, вновь пропуская меня вперед.
И, уже выходя из этой расчудесной мастерской, я оглянулась, прощаясь навсегда. Монетки кидать не буду, а если я не права, то мир этому месту. Успехов там, благодарных зрителей, лайков, подписок, предложений выгодных.
Провожать меня вышла и Рубина, и Марина Владимировна. Психолог всё пыталась на мне дырку прожечь, так пристально всматривалась, но я старалась не подавать виду, что что-то такое-эдакое произошло. Я всё ещё ей не доверяю.
Конечно, Дэн, может быть, сам такой умный, наблюдательный, но и она не просто так его тетя. Дело шито белыми нитками!
Откажусь от её услуг. Сегодня же скажу маме.
Думала, под словами «я отвезу тебя домой» подразумевался водитель, но Эндшпиль сел за руль сам. И это в свои семнадцать! Закон нам не писан, а если писан, то не читан, ясно-понятно.
Второе моё наивное заблуждение: мы поедем в тишине. Ага, пять раз.
— Знаю, как это выглядит, но тётю не приплетай. Она сама сейчас будет у меня выспрашивать.
Скептически кивнула головой, ну вот и алиби начали друг другу обеспечивать. Почти ожидаемо.
Посмотрел на меня, но я демонстративно отвернулась к окну, чтобы видеть засыпающий город, а не вот это вот всё. Разговоры по душам не удались, души, наверное, не те.
— Ты сейчас отвечаешь про себя. Давай вслух.
Тяжело вздохнула. Опять демонстративно. Да.
Но проходит минуты две, и я всё-таки отвечаю.
— С тобой, как на минном поле!
— Зато настоящее интереснее. — Сразу же накидывает Эндшпиль, не давая опомниться. Он не сказал интереснее чего, но и так понятно. Предельно.
— Это ты так меня вызволяешь из пут прошлого?
— У меня правило: в дела любовно-сердечные я не лезу.
— И что ж ты его так нагло нарушаешь? — Уточняю со всем ехидством, на какое способна. За все годы-то накопила, лимит же не исчерпан. Оказывается, не на кого было тратить.
— А у вас любовно-сердечные дела? — Опять поворачивается и смотрит прямо в глаза.
Я теряюсь, не знаю, что ответить. Сейчас ведь можно и соврать, клятва же не работает? Но… я не хочу врать. Врут те, кто боится.
А я устала бояться.
— Я знаю, что ты видел фотку. Почему не поднял на смех, не запустил флешмоб позора?
— Я же говорю, в любовно-сердечные дела не лезу.
— Так они всё-таки у меня есть? — Второй сезон сериала «кошки-мышки», ей-Богу!
— А ты бы целовала того, кого не любишь? — Вопросом на вопрос отвечает Эндшпиль и опять загоняет меня в тупик.
— Но я могла просто очень сильно доверять. Привязаться.
— Мы сейчас торгуемся? — Веселая улыбка Дэна, словно капкан. Попалась и не выбраться уже, разум ретируется первым.
— Когда о прошлом вспоминает новенький, оно мне кажется призрачным. Было и было. — Вновь отворачиваюсь к окну, слова даются нелегко, но я чувствую, что они к месту, что я должна признаться, высказать. — Но одна мысль, что оно могло ожить, если бы ты о нём узнал, пугала меня до кошмаров.
Эндшпиль вёл машину плавно, как ножиком масло резал, но теперь стал ещё мягче. Аккуратнее.
— Ты сильнее, и ты узнал. Пусть не всё…
— Теперь ты не боишься? — Спросил шепотом.
Поворачиваюсь к нему.
— Ты почему-то всегда на моей стороне… Эксперимента ради или ещё чего.
— А ты ещё ни разу не выбрала его.
Не выбрала?
Это очень странный вечер, я повзрослела, наверное, махом за все пропущенные годы. Может, теперь нужно молчать, помолчать, промолчать. Слишком много всего навалилось.
Дальше до моего дома мы едем молча. И прощаемся возле ворот тоже молча. Кивком.
Ухожу, не оглядываясь, хотя хочется. Нет, нельзя.
Мии-снайперу нельзя!
41
Денис
Худший день за последние несколько лет. Вымотал до основания, и это ещё не конец. Теперь домой, нужно ехать домой, возвращаться. Не хочу.
Гундит телефон, надрывается из последних сил, лень даже посмотреть, кому так срочно нужен. Но звонки не прекращаются.
Инга.
Что ей опять нужно, всё уже решили. Дело продолжается, общение тоже, но вот этого большего, чего так ждут все нормальные девчонки, дать не могу. Объяснил же.
— Ты теперь с ней, да? С ней? — Плачет, всхлипывает, уже даже не старается скрыть, как переживает.
— Инга, я один.
Я устал, день высосал и поимел во все, до чего дотянулся. Она это понимает, но всё равно нацелилась душу вытрясти своими обвинениями.
— Неправда. — Опять слезы. — Я видела, видела, как ты поехал с ней!