Махнулись мы ролями, видимо. А мама всё ждала ответа, причем от меня. И как поведет себя Астра в своей третьей реальности?
Махнула головой, отгоняя невовремя жужжащие мысли. Вот совсем не до них сейчас, всякая чепуха в голове засела, неужели не вытравить теперь. Ох, приплыли. Спасибо, Эндшпиль, низкий поклон!
— Мия? — Аккуратно позвала мама.
А что я теряю, если скажу правду?
Мама будет волноваться. Она до сих пор не знает, что Тузов перевелся в мой класс. Во всяком случае от меня точно не знает. Я опять посмотрела на Олю, которой, казалось, совсем некуда спешить, стоит, пытается язвительную улыбку скрыть, а не получается: глаза выдают.
Слишком много козырей у вас с Тузовым, Оленька. Дотянула я. Дотерпела…
— Мам, я тебе соврала. Гулять меня позвали не девчонки, а Тузов.
Поймала себя на мысли, что не могу назвать его по имени. Даже про себя, язык не поворачивается.
Хм… И давно этот ларчик открылся?
Ладно, сейчас не об этом. Пристально вглядываюсь в лицо мамы.
Она не хмурилась на моих словах о вранье, наверное, слишком доверяет и думала, что я преувеличиваю. Но знакомая фамилия яркой зарницей прошлась по ещё недавно спокойному лицу.
— И букет подарил он. Букет моих нелюбимых конфет. — Продолжаю, глядя на маму и чутко отслеживая её реакцию.
Я боялась, ей станет плохо, а тревога настолько заполонит её сердце, что мне до конца её чудесного положения придется отмалчиваться, утаивать или вообще лгать. Сейчас была важна каждая эмоция, весь мир сузился до неё — моего самого дорогого и любимого человека.
Мама слабо улыбнулась, чашка в руке дрогнула, но вторая рука тут же пришла на помощь, восстановив равновесие. Может, и мы так сможем: поддержать друг друга, успокоить.
— Пойдем поговорим на кухне? — Полувопрос, полупросьба.
Да, нам это нужно. Это именно то, что нужно.
Киваю и возвращаюсь к обуви, которую ещё так и не успела снять. Краем глаза заметила совершенно обалдевший взгляд Оли. На каждый туз, есть джокер, сестренка!
Невольно улыбнулась, а она это заметила. Как подскочит прямо ко мне, даже не знала, что Оля умеет быть такой быстрой.
— Совсем не жалко маму? Решила и второго угробить? — Ехидно спрашивает она. Но за этим ехидством кроется ещё что-то.
И это что-то — её слабость. А значит — моя сила.
Поднимаю голову, смотрю Оле прямо в глаза, всё так же слегка улыбаюсь.
Сильная, смелая, напористая, неуступающая, несдающаяся. Но обиженная и сама собой запуганная. Я впервые в жизни понимаю, что нечего её бояться. Совершенно!
И можно было ей ответить, осадить, выбить почву из-под ног либо, наоборот, закинуть удочку с двусмысленной наживкой. Но вот не хочется. И не потому, что устала и предстоит возможно один из самых серьезных разговоров с мамой.
Я слишком долго берегла силы и это меня уменьшало, уменьшало, пока не превратило в «простую». Обидно, больно, но, наверное, он был прав. А я так не хочу. Не хочу!
Хочу маленького торжества, своего. Пусть это будет моё «спасибо» за букетик!
Разворачиваюсь и ухожу на кухню. Запираю за собой дверь на замок. Вообще закрываю все двери, через которые можно попасть к нам с мамой.
Лишние уши не нужны, а особо любопытные пусть утешаются фантазией. У мстителей и обиженок она изобретательная.
На столе уже стояла вторая чашка, вкусно дымился чай. Прохожу ко столу, понимаю, что мама не очень удивилась моим махинациям с запираниями, и это меня немного успокаивает.
— Как он тебя нашёл?
Мама перешла сразу к делу, это проще, легче и менее болезненно, чем растягивать, натягивать нервы, превращая их в оголенные провода.
— С этой четверти он учится в моём классе. Перевелся, мама удачно устроилась на работу, помогли и Тузову.
— Как он?
— Как ты себя чувствуешь? — Правда правдой, но заботу и внимательность никто не отменял. Ни один изверг не стоит маминых нервов.
Вообще ничего не стоит, как сегодня выяснилось.
— Здоровье у меня крепкое, Мия. Я не буду зря переживать, если увижу, что ты справляешься. — Мама коснулась рукой моей руки и крепко сжала, поддерживая.
— Он стал взрослым. По-настоящему взрослым, не как тогда хотел. Но обижен, винит меня, не скрывает, что до сих пор ненавидит. — Говорю спокойно, как факт, данность, которую ни оспорить, ни оценить.
— Досаждает?
— Не без этого. Один сегодняшний букет чего стоит. — Хмыкаю, печально улыбаясь.
— Он снова переходит границы? — Чувствую, как на душе у мамы становится всё беспокойнее.