Простая, простой, простые, простоватые, простецкий, простенький, простяк.
Ладно-ладно. Мы ещё посмотрим, кто кого. Вскакиваю с кровати, возвращаю книгу на стол. Нужно найти чистый блокнот или тетрадь какую. Сто лет ничего о чувствах и эмоциях не писала, но сейчас самое оно. Иначе сожрут меня заживо и не подавятся!
Маленький блокнотик отыскался с трудом, но зато был под настроение. Черным-черным, как сама бездна, что смотрит на нас, когда мы смотрим в неё. Смотримся.
Чистая страница, новая, белая, разлинованная. Воплощение самого порядка и определенности, а в голове ворох мыслей и ни одной подходящей, чтобы быть первой на этой белизне.
На глаза попадается та сама «Переписка». Я так и не смогла тогда взять её в руки, дочитать, слишком провокационной она была. Но сейчас не зря из всех мелочей на столе я выхватила именно её.
Открываю и опять вижу странную цитату Шиллера.
И мысль, словно молния, пронзает. Да, она очень подходит, чтобы стать той самой первой. И всё. Поток слов льется, успевай только записывать. Не так ярко и образно, но записываю всё. Всё, что мучило, досаждало, нервировало, испытывало. Всё, что могла вспомнить именно здесь и сейчас.
Уже запястье покалывало от непривычных ощущений, перетрудилось. И пальцы начала неприятно зудеть. Но я всё писала, не могла остановиться.
Когда закончила, выдохнула. Прикрыла глаза, глубоко вдохнула. И решила перечитать.
Мамочки!
Первым порывом было разорвать все листы. Не жалея, наоборот, костеря последними междометиями.
Он. Сплошной Дэн. Почти в каждом предложение.
Как он смог? Когда умудрился пробраться ко мне в голову? Когда его мнение добралось до моего подсознания?
Что происходит? Что это опять за манипуляции…
Я снова злилась сначала на него, потом на себя. А потом память опять подкидывала мне общие моменты, разговоры. Переглядки.
Докатились, Мия! Сливай воду, иначе утонешь, дурочка!
Убрала блокнот на самую нижнюю полку тумбочки. Вот четыре года ничего не писала, и не надо было начинать. Правильно, что тогда решила порвать с этим неблагодарным занятием — рефлексией. Нечего тут анализировать. Тоже мне удумала носиться со своей эмоциональностью.
Давай опять погрязнем в себе, был же уже опыт, отчего бы не повторить, правда?!
Как неопытная малолетка, ей-Богу!
Оставшиеся часы я читала. По многу раз перечитывая, вновь и вновь возвращаясь к страницам, которые проглядела, продумала. Упорно, с какой-то ненормальной настойчивостью пыталась докопаться до сюжета, который ускользал.
Ладно, стоит признать, что плюсы в этой самой рефлексии всё же есть. И в проснувшемся желании писать.
Теперь-то я точно знаю, что власть сменилась… Тузов на всех пяти листах не упомянут ни разу!
Посмотрела на его «подарок», в свете настольной лампы коробка уже не казалось такой красивой и прекрасной, да и лента выглядит корявым отростком. Что ж, извини, Тузов, отдать, как обещала, не получится.
Планы меняются.
45
Я умудрилась опоздать в лицей. К первому уроку редко опаздываю, а тут ко второму еле собралась. В общем-то случилось очевидное и вероятное: как ночь проведешь, так и днём запоешь.
Чуть ли не впервые в жизни решила изменить своему стилю, подкраситься, завить волосы. И всё шло отлично. До поры до времени. Пока не обнаружила, что часть косметики, которую мама дарила мне ещё на прошлый день рождения, уже не в духе, срок службы истек в декабре.
Но глаза я всё же подвела, а ненавистный прыщ на щеке, упорно не желающий затягиваться, замазала и припудрила. Лёгкие светло-коричневые тени, немного туши.
Возиться непривыкшей и необученной мне пришлось очень долго, я пыхтела, как чайник, сотый раз спрашивая себя, на кой чёрт это нужно. Но нет, нужно и всё тут! Объяснение отличницы-тепличницы, как сказала бы Маша.
Но припозднилась я всё же не из-за этого. И не из-за плойки, с которой тоже пришлось помучиться. В общем, совсем не из-за прихорашиваний.
Разговор с отцом стал таким же шоком, как и моё неожиданное желание намарафетиться. Если мама встретила бодрую и улыбающуюся меня радостными объятиями и ласковыми комплиментами, то отец был как в воду опущенный.
И всё бы ничего, ну утро не задалось, это я уж как никто понимаю. Только его взгляд исподлобья, который неотступно следовал за мной, пока я нам всем накрывала на стол, меня сначала безумно смущал, а потом стал отчаянно нервировать. И весь ореол красоты и хорошести, над которым я старательно корпела не один час, рассыпался некачественной мозаикой.