— Как это? Ты не можешь не знать! — Чувствую обвинительные нотки осуждения.
— Маша, я… — Запинаюсь. — Это чужая жизнь.
— Но он! Как он может, имея всё вот это… — Трясет телефоном. — … ещё на тебя бочку катить?!
— Кто тебе прислал это?
— Да не важно. Это же правда. Ужас! Это правда! С нами учится сын насильника. Уму непостижимо!
— Маша, дети не отвечают за своих родителей! — Перебиваю подругу, чей голос становится всё громче и разлетается по коридору со скоростью слухов.
— Вот, чем он пропитан! Вот, кто его пропитал. Я всегда чувствовала, что он с душком, гниль-человек… Очуметь! — Не останавливалась Маша, продолжая возмущаться. — Почему ты мне не сказала?!
Она меня не слышит, когда такое возбуждение невозможно услышать другого. Просто нереально. Я это понимаю, я её понимаю и не могу осуждать шок. Но она ведь неправа. Нельзя рубить сгоряча, нельзя так сразу клеймить, нельзя срываться на стереотипы. Из-за этого можно дров наломать, много дров.
Мамочки… История не может повториться. Ну нет, только не теперь!
Хватаю Машу за плечи, резко встряхиваю, пытаясь хоть чуть-чуть привести её в порядок. Когда её взгляд более-менее фокусируется на мне, а в радужках отражаюсь только я, строго говорю:
— Об этом никто не должен знать! Маша, слышишь?
Не сразу, но кивает. Медленно и неуверенно, словно обдумывает, давать такое обещание или не стоит. И ровно в этот момент звенит звонок. Да… не в лучших мы кондициях, побитые и растрёпанные каждая своим, но пора на урок.
Пора возвращаться в класс!
49
Когда заходила в класс, первым делом обратила внимание на первую парту. Она была пуста, лежали только книги и тетради Оксаны, но коробки не было. Взгляд мой резко переметнулся к своей галерке. Да, вот где моя родимая.
Переставили или вернули? Вот, в чём вопрос…
Учительница уже была в классе, раскладывала свои учебные материалы, мы с Машей прошмыгнули к своему ряду почти незамеченными. Насколько это, конечно, возможно во всей той кутерьме, что мы наворожили.
Когда проходила мимо Виктора, он поймал моё запястье и крепко сжал его. Недоуменно посмотрела на него, сначала подумала, что показалось. Но нет, он просил меня задержаться.
— Никто не притронулся, твоё прошлое — не наших догадок дело. Коробку вернул. Но будь аккуратна, я думал, новенький всей своей канцелярии хребты переломает. — Шёпотом сказал мне он, когда я легонько наклонилась ближе.
— Спасибо! — Значит вернули. Не открывая вернули.
Маша была права. Неужели все такие порядочные? И ни у кого даже в мыслях не было заглянуть…
— Мия, проходи к своей парте. Урок уже начался. — Окликнула меня биологичка, и я поспешила выполнить её приказ.
Коробку убрала в пакет, раз правом не воспользовались, не злоупотребили, значит мне нечего опасаться. И всё-таки что-то гложет, что-то до сих пор сковывает, не давая спокойно и удовлетворенно вздохнуть.
Справа замечаю движение и резко поворачиваюсь, чтобы посмотреть.
Тузов пересел. Занял место Дэна.
Сижу в полнейшем непонимании, как ненормальная пялюсь на него, не в силах отвести взгляд и вернуться к уроку. Я словно упала, больно, до мельтешащих искр в глазах: стукнулась коленями об лёд.
Тузов тоже смотрит, пристально, с легким презрением, с затаенной злостью. Улыбка недобрая, скалящаяся. Омерзительная. Прищур исподлобья не сулит ничего хорошего. Злопамятность поистине многообещающая.
Небрежным жестом показывает мне, мол отвернись, не экспонат я. Руки чешутся, чтобы скинуть его пожитки с чужой парты. Идиот! Ну улыбайся-улыбайся, но не зарекайся.
Отворачиваюсь и стараюсь выкинуть этого придурошного из головы. Получается. Биология проходит без нервов, спокойно. Ни смущений, ни каких-то притязаний. Всё мирно, если можно назвать такое соседство миром.
Как только звенит звонок, ко мне поворачиваются сразу оба. Маша и Тузов. Второго замечаю боковых зрением, вальяжная его поза слишком выделяется на фоне стены.
Подруга переводит взгляд на новенького. Презрительно, почти брезгливо осматривает его, как под микроскопом. Даже мне становится неловко от её такого претенциозного моветона.
Но она молчит, а за это уже плюс пять в карму. Вижу, сколько родного трехэтажного и колоритного вертится у неё на языке. Легкая ухмылка, последняя уничижительная стрела и Маша снова поворачивается ко мне, не давая Тузову перенять внимание.
— Кстати, зачем ты вчера номер Эндшпиля искала?