Брат Мэриет сидел на постели, прямой, как струна; он дрожал, что-то бормотал, вцепившись в одеяло сведенными судорогой пальцами. Голова его откинулась назад, глаза были крепко закрыты. На окружающих это подействовало успокаивающе: казалось, спящий не испытывает мук, и, если бы удалось сделать так, чтобы его сновидения перестали быть страшными, он проснулся бы невредимым. Тех, кто подошел первыми и толпился в проходе, пяля глаза на Мэриета, уже почти догнал приор Роберт, готовый без колебаний схватить юношу за плечи и гневно потрясти. Но Кадфаэль успел раньше обнять напрягшееся тело и прижать к себе. Мэриет вздрогнул, ритм его горестных воплей сбился, юноша икнул и замолк. Кадфаэль поставил на пол свечу, провел ладонью по лбу юноши и мягко заставил его опустить голову на подушку. Дикие крики перешли в жалобный детский скулеж, Мэриет, заикаясь, что-то проговорил и затих. Оцепеневшее тело поддалось, обмякло, упало в постель. К тому времени, как приор Роберт добрался до Мэриета, ослабевший юноша уже крепко спал, освободившись от мучившего его демона, в полном неведении о том, что произошло.
На следующий день брат Павел привел Мэриета на капитул. Наставник послушников хотел, чтобы ему подсказали, как вести себя с человеком, явно пребывавшем в духовном смятении. Самого Павла могло бы удовлетворить одно-двухдневное наблюдение за молодым человеком. Он постарался бы выпытать у юноши, какая беда, приключившаяся с ним, могла вызвать ночной кошмар, и вместе они вознесли бы молитвы, призывающие мир в душу Мэриета. Однако приор Роберт не хотел и слышать об отсрочке. Да, накануне послушник пережил ужасное потрясение из-за несчастного случая с его товарищем; но ведь это пережили и другие трудившиеся в саду, однако никто не разбудил дормиторий своими воплями. Приор Роберт считал, что это проявление, пусть неосознанное, своенравности, хвастовства и самомнения - результат воздействия цепко ухватившегося за Мэриета демона, и что освободить плоть от дьявола можно лишь плетью. Брат Павел восстал против немедленного использования в данном случае способа умерщвления плоти. Пусть решает аббат.
Мэриет, пока обсуждался его непреднамеренный проступок, стоял в центре собрания, опустив глаза и сцепив руки. Как и остальные, которые быстро пришли в себя и заснули, стоило тревоге улечься, он проснулся с первым ударом колокола, сзывавшего к заутрене, и, спускаясь по лестнице, не мог понять, почему все молчат - одни с опаской косятся на него, а другие и вовсе стремятся отойти подальше. Все это и сказал Мэриет, когда его просветили относительно его недостойного поведения, и Кадфаэль верил ему.
- Я привел его к вам не как сознательно преступившего правила, а как человека, нуждающегося в помощи, которую один я оказать не могу. Кадфаэль прав, - продолжал брат Павел, - меня самого не было вчера вместе со всеми в саду, - этот несчастный случай с братом Волстаном взволновал всех, а когда подошел брат Мэриет, его никто не предупредил о случившемся, и увиденное потрясло юношу. Он испугался, что бедный парень умер. Возможно, эта мучительная для него мысль превратилась в наваждение и нарушила сон, и сейчас нужны только покой и молитва. Подскажите, как мне поступить.
- Получается, он все это время спал? - Радульфус бросил задумчивый взгляд на смиренно склонившуюся перед ним фигуру. - Не просыпаясь, поднял на ноги весь дормиторий?
- Да, спал, - ответил Кадфаэль твердо. - Разбудить его в таком состоянии значило бы причинить ему большое зло. Когда я осторожно уложил его, он погрузился в самые далекие глубины сна, и это излечило его страдания. Уверен, он ничего не подозревал о поднявшемся переполохе, пока ему не рассказали утром.
- Это правда, отец мой, - произнес Мэриет, подняв на мгновение глаза. - Мне рассказали обо всем, и, видит Бог, я очень сожалею. Но клянусь, я не знал ничего о своем проступке. Если мне приснился дурной сон, я ничего не помню. Я не знаю, почему все так произошло. Для меня это такая же тайна, как и для всех остальных. Могу только надеяться, что больше этого не случится.
Аббат в раздумье нахмурил брови:
- Странно, что ты так встревожился без всякой причины. Вероятно, потрясение, вызванное видом брата Волстана, лежащего в луже крови, явилось причиной твоей взволнованности. Но то, что ты не смог управлять своим духом, не свидетельствует ли это о том, сын мой, что с принесением клятвы следует подождать?
Из всех предлагавшихся способов наказания только этот, похоже, напугал Мэриета. Он внезапно бросился на колени, причем движение его было столь грациозно, что широкая ряса взметнулась и разлеглась вокруг его тела как рыцарский плащ. Юноша поднял голову, с отчаянием взглянул на аббата и умоляюще протянул к нему руки:
- Отец мой, помоги мне, поверь! Я хочу только одного - вступить в монастырь, обрести мир и покой и выполнять все, что потребует от меня устав. Я хочу обрубить все нити, привязывавшие меня к прошлому. Если я виноват, если я согрешил, намеренно или невольно, излечи меня, накажи меня, наложи на меня епитимью, какую только сочтешь нужной, только не гони меня!
- Мы не отказываемся так легко от кандидатов в наш орден, - произнес аббат Радульфус, - и не отворачиваемся от тех, кому требуется помощь. Существуют лекарства, которые успокаивают слишком разгоряченный мозг. У брата Кадфаэля они есть. Но к их помощи следует прибегать только в случае крайней необходимости, а для тебя лучший способ исцеления - молитвы и стремление научиться владеть собой.
- Я бы скорее достиг этого, - продолжал Мэриет со всей возможной страстью, - если бы ты сократил срок моего испытания, разрешил мне дать обет и начать полностью жить монашеской жизнью. Тогда не останется ни сомнений, ни страха...
"Ни надежды", - добавил про себя Кадфаэль, взглянув на юношу, и, продолжая наблюдать за ним, подумал, а не пришла ли та же мысль в голову аббату.