Мисс Гостри поместилась рядом; у нее был вид человека, понимающего толк в вещах, — вид, на который, по мнению Стрезера, она несомненно имела право.
— Да, и в самом деле есть, — подтвердила она, добавив: — И дай Бог, чтобы вы позволили мне указать вам путь.
— О, я начинаю бояться вас!
Она посмотрела ему в глаза — сквозь свои очки и сквозь его — лукаво-неопределенным взглядом:
— Нет, вы меня не боитесь! Слава Богу, нисколько не боитесь! Иначе мы вряд ли так быстро нашли бы друг друга. По-моему, — произнесла она не без удовлетворения, — вы доверяете мне.
— Конечно, доверяю! Но именно этого я и боюсь. Лучше бы наоборот. А так не пройдет и двадцати минут, и я уже окажусь у вас в руках. Смею предположить, — добавил Стрезер, — в вашей практике это не первый случай. А вот со мной такое происходит впервые.
— Просто вы распознали меня, — отвечала она со всей присущей ей добротой, — а это так замечательно и так редко бывает. Вы видите, кто я. — И когда он, однако, покачав головой, добродушно отказался претендовать на подобную прозорливость, сочла нужным пуститься в объяснения. — Если вы и дальше будете таким, каким были вначале, вам самому все станет ясно. Судьба оказалась сильнее меня, и я поддалась ей. Я, если угодно, гид — приобщаю к Европе. Вот так-то. Жду приезжающих — помогаю сделать первый шаг. Подхватываю и устраиваю — я своего рода «агент» высшего разряда. Сотоварищ — в самом широком смысле слова. И как вам уже говорила — сопровождаю путешественников. Я не выбирала себе этого занятия — так получилось само собой. Такая уж выпала мне судьба, а от судьбы не уйдешь. Не стоит нам, грешным, хвалиться этим, но я и впрямь чего только не знаю. Знаю все лавки и все цены. Знаю и кое-что похуже. Я несу на себе тяжкое бремя нашей национальной совести или, иными словами, так как это одно и то же, нашу американскую нацию. Потому что из кого же состоит наша нация, как не из мужчин и женщин, забота о которых сваливается на мои плечи. И знаете, я беру на себя эту ношу вовсе не ради выгоды. Не ради денег — как это делают многие другие.
Стрезеру оставалось только слушать, удивляться и ждать случая, когда он сможет вставить слово.
— И все же, при всей вашей привязанности к многим подопечным, вряд ли вы занимаетесь ими только из любви. — И, помолчав, Стрезер добавил: — Чем же мы вас вознаграждаем?
Теперь она в свою очередь задумалась, но в конце концов воскликнула: «Ничем!» — и предложила ему двинуться дальше. Они продолжили путь, но не прошло и нескольких минут, как Стрезер, сосредоточенно размышляя о том, что она сказала, снова достал часы — машинально, бессознательно, словно завороженный ее необычным, скептическим складом ума. Он взглянул на циферблат, не видя его, и ничего не ответил на очередное замечание своей спутницы.
— Да вы просто дрожите перед ним! — бросила она.
Он улыбнулся жалкой улыбкой, от которой ему самому стало не по себе.
— Вот видите! Потому-то я вас и боюсь.
— Потому что я способна на прозрения? Так они вам только на пользу. Я ведь только что сказала, — добавила она, — вам кажется, вы делаете что-то не так.
Он прислонился к парапету.
— Что ж, помогите мне выкарабкаться из беды.
— Помочь? — Она буквально просияла от радости, услышав его призыв. — Помочь не дожидаться его? Не встречаться с ним?
— О нет, напротив, — сказал Стрезер уже совсем серьезно. — Мне необходимо его дождаться. И я очень хочу встретиться с ним. Помогите мне побороть в себе страх. Вы только что нащупали мое слабое место. Я всегда живу с ощущением страха в душе, но иногда он целиком овладевает мной. Вот как сейчас. Я все время думаю о чем-то еще — о чем-то еще, я имею в виду, кроме того, что меня непосредственно занимает. Вот и сейчас, например, мои мысли заняты не только вами.
Она слушала его с подкупающей серьезностью:
— Вам нужно избавиться от страха.
— Совершенно согласен. Вот и сделайте так, чтобы я избавился от него навсегда.
— Вы и впрямь, — она все еще колебалась, — и впрямь поручаете мне это дело? А вы сумеете пересилить себя?
— Если бы суметь! — вздохнул Стрезер. — В том-то и беда, что не умею. Нет, я этого не умею.
Однако ее было не так-то легко обескуражить.