Пробуждение было тяжелым. Тело болело каждой мышцей и каждой косточкой. Глаза жгли и слезились, будто их сильно запорошило песком. Голова болела так, будто была охвачена пламенем. Донимала адская жажда, но не было никаких сил подняться и добраться шумного ручья, протекавшего где‑то совсем рядом. Каждое усилие вызвало новую волну боли в теле, а руки и ноги едва шевелились.
— Пей, — раздалось где‑то совсем рядом, и тонкая струйка ледяной воды коснулся запеченных от лихорадки губ.
С каждым глотком живительной влаги самочувствие улучшалось. И хотя слабость никуда не желала деваться, а перед глазами всё плыло, проклятая боль понемногу отступала, оставляя после себя ощущение невероятного облегчения. Медленно возвращалась способность нормально воспринимать и анализировать окружающую реальность. И вместе с этим начали всплывать в сознании отрывочные воспоминания о событиях, которые предшествовали пробуждению.
Лес. Бег. Охота. Пещера. Всё это вспоминалось как‑то странно, с другой, нечеловеческой точки зрения. Видения были почему‑то без цвета, но сопровождались убийственно огромным ворохом звуков и запахов, дающих огромный объём информации об окружающем мире. Воспоминания от недавней трапезе сопровождались вкусом крови и сырого мяса…
«Что за бред?! Я болен или схожу с ума? Точно, болен и у меня горячечный бред. Вода. Откуда вода? Меня утопить хотят? Хватит!»
Струйка воды исчезла, словно кто‑то невидимый прочёл мысли.
— Спасибо.
Благодарность получилась едва различимой, поскольку губы и язык тоже повиновались с трудом. Но её услышали.
— Пожалуйста. Учтивость свидетельствует о том, что к тебе возвращается разум. Это хорошо.
Голос был звучный. В нём чувствовалась сила и уверенность. Так взрослый обращается к приболевшему ребёнку. И ещё: невидимый собеседник был женщиной.
Это слово вызвало странную ассоциацию. Женщина — человеческая самка. Существо противоположного пола.
«Я — мужчина. Человек.»
Что шевельнулось в глубинах разума, сопровождая последнюю мысль. Словно какая‑то другая часть сознания напоминала о себе. Образы мужчины и зверя всплыли одновременно и словно слились. Человек и волк.
«Что за бред? Я не могу быть одновременно и тем и другим! Или… могу?»
Круговорот воспоминаний промелькнул в сознании, выстраиваясь в логической последовательности. Память словно оживала после длительной спячки, а вместе с ней начали возвращаться чувства и силы.
Он с трудом сел на своём каменном ложе. Даже такое простое действие потребовало напряжение всех сил и вызвало головокружение. Пришлось на несколько секунд закрыть глаза, давая возможность окружающему миру успокоиться и остановиться. Только когда головокружение прошло, он снова открыл глаза.
Пещера. Лучи едва пробивались сквозь отверстие входа. Их хватало только для того, чтобы превратить кромешную тьму в густой сумрак. Странно, но этого скудного освещения вполне хватало возвратившемуся зрению, чтобы отчётливо рассмотреть пустое каменное пристанище. Пустое.
Никакого собеседника не наблюдалось. Только огромные плоские каменные глыбы лежали у стен, да журчала вода, направляясь к свету. Ничто не указывало на недавнее присутствие здесь разумного существа, которое напоило больного водой и даже обронило пару фраз.
Человек прислонился к стене и плотно зажмурил глаза. Он сходит с ума? Вряд ли: грудь была ещё мокрой от брызг воды, которая не попала в пересохший рот. Добраться до ручья, чтобы напиться самому, у него не хватило бы сил. Значит, кто‑то здесь был. Но где его спаситель? Кто он?
— Ты так жаждешь узнать ответ на этот вопрос?
Голос был тот же.
Мужчина открыл глаза и увидел сидящую на соседней глыбе женщину. Это была именно женщина, а не юная дева. Он мог поклясться, что ещё десяток секунд тому её здесь не было. Не слышал и шагов. Она словно возникла из ниоткуда. Как такое может быть?
Женщина была красива и сильна. Даже многочисленные складки одежды не скрывали совершенство её форм. Вот только красота эта была какой‑то неестественной. Создавалось впечатление, что некий скульптор создал в камне образ, воплощающий красоту женской зрелости, а скульптура вдруг ожила. Ожила, но сохранила холодную душу камня, который родил её.
— Спасибо тебе… — мужчина замялся, осознав, что имени он не знает.
— Не за что. В вашем племени принято давать приют нуждающимся путникам, и я решила воспользоваться этим обычаем. Тем более, что мне это не составило труда.