— Что же?
— Живи. Эта пещера всегда будет твоим пристанищем. По крайней мере, до тех пор, пока ты будешь в нём нуждаться, или пока ты не начнёшь представлять опасность для таких, как я.
— А если это случится, что тогда?
— Разве ты не знаешь ответ на этот вопрос? — вроде даже удивилась собеседница, — Безусловно, если возникнет необходимость, я попытаюсь устранить угрозу. Но, в любом случае, до этого ещё очень далеко.
Мужчина прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Когда он собрался задать следующий вопрос, то обнаружил, что пребывает в полном одиночестве. Женщины не было. Только звонко журчал ручей в своём каменном ложе. Словно и не было никакого разговора, который многое расставил на свои места, но породил ещё больше вопросов. Тяжёлые мысли ворочались в сознании, и были они неожиданно злыми.
«Вот так вот. Захотели — поболтали. Захотели — бросили, как надоевшую игрушку. Подобрали, словно бездомного котёнка, погладили, уложили на подстилку, поговорили, а потом ушли по своим делам. Спрятала котёнка от злобных псов неизвестного соседа. Спасительница! Тебе‑то это зачем?!»
Ответа не последовало. Прохладный шероховатый камень пещеры был безмолвен, как и подобает обыкновенному камню. Мужчина подумал было, что недавний разговор вполне мог быть порождением больного разума, но тут же отверг эту мысль. Он чувствовал себя уставшим и голодным, но отнюдь не больным. Да и была какая‑то неизвестная и необъяснимая уверенность в том, что всё услышанное есть правда. Не вся, естественно, но, безусловно, правда. Кое‑что собеседница не захотела сообщать, кое‑что действительно не знала. Но не врала она, это точно. Да и зачем ей врать?
Голод снова напомнил о себе, но мужчина словно отмахнулся от этого чувства. С этим можно повременить. Он снова лёг на своё каменное ложе, прикрыл глаза и начал перебирать в памяти свой недавний разговор, стараясь не упустить ни малейших подробностей. Сейчас ему важно понять, где именно его собеседница недоговаривала, а где не знала ответов. Просто жить он не собирался, да и вряд ли это получится теперь, после всего, что случилось. Нужно задать себе правильные вопросы и начинить искать на них ответы, иначе другие начнут решать за него, что и как. А позволять кому‑то решать за себя он не хотел.
«Ох, не верю я в бескорыстность человеческую, не верю. А уж в бескорыстность подобных существ — тем более!»
Ящеры нервничали. Утробные звуки периодически вырывались из усеянных довольно внушительными на вид клыками пастей. Незнакомому с повадками роадраннеров наверняка пришла бы в голову мысль, что эти твари жаждут крови. Но Эльнуер знал, что эти звуки — то ли рычание, то ли клекот — признак страха. Животные чувствовали опасность и желали поскорее убраться подальше от её источника, но стальная воля седоков и упряжь не позволяли им этого сделать. Оставалось только выражать свое недовольство в надежде на то, что всадники внемлют предупреждению и сменят маршрут движения.
— Оно распространяется, — вслух выразил общую мысль десятник со шрамом на щеке, который возглавлял патруль.
Эльнуер взглянул на этого воина. Он уже успел присмотреться к охранявшим его воинам и многое уяснил. Светлая прядь шелковистых волос выбилась из‑под шлема, явственно указывая на причину такого наплевательского отношения к субординации: десятник явно был побочным отпрыском одного из знатных родов ангья. Однако шрам на щеке указывал ещё на одну причину подобной дерзости: воин отлично знал себе цену и заработал свою репутацию явно не благодаря протекции одного из родителей. Впрочем, ему бы и не дали в сопровождение кого попало, а отличным бойцам прощалось много. Но всё равно чистокровный властитель не смог подвить в себе некое отвращение к бастарду. Будь этот десятник хоть трижды герой, но самим своим появлением на свет он уже покрыл своё имя позором среди знати. Хотя среди простых воинов этот бастард, похоже, пользовался почётом и даже любовью.
Но вслух Эльнуер произнес слова, которые не имели никакого отношения к личности собеседника. Как бы там ни было, но обращаться к командиру отряда куда приличней, нежели к одному из обыкновенных бойцов.
— Я не вижу никаких отличий от той местности, которую мы прошли.
— Мне достаточно того, что скакуны чувствуют эти отличия. Я привык доверять и животным, и своим ощущениям. Будьте бдительны.