— Во сне все кажется страшнее, чем в жизни.
— Жизнь нынче тоже не подарок… Однако нам с тобой грешно на нее жаловаться.
— Разве я жалуюсь? Меня пугает, как бы сон вещим не оказался.
— Какие бесы тебе снились?
— Да так все…
— Ну, если так, то перетакивать не станем, — Николай подмигнул жене. — Не печалься, Надюха! Двадцать пять лет — такой возраст, когда и жизнь хороша, и жить хорошо! Не я это придумал. Великий пролетарский поэт сказал на заре социализма.
Надя улыбнулась:
— Коля, внешне ты совсем не похож на отца, но по говорливости — вылитый батя.
— Куда мне до него! Мой батя, если заведется, любого политика-говоруна за пояс заткнет. Поднимайся, Надежда! Нас ждут великие дела!
— Который час?
— Счастливые часов не наблюдают. Я пойду управляться по хозяйству, а ты готовь завтрак да провизию на покос. Сено после дождя теперь хорошо просохло.
— Прежде мне надо Буренку подоить.
— Буренку без тебя подою и в стадо спроважу. Кабанов и пернатых тоже накормлю сам.
— Ты почему такой хороший?! — игриво удивилась Надя.
— А потому, дружок, что я жизнь учу не по учебникам, — весело пропел Николай, наклонившись, поцеловал жену в зарозовевшую теплую щеку и вышел из спальни.
Крестьянскую работу Бормотов, не сказать, чтобы обожал, но делал ее с удовольствием. После электровоза, где каждая поездка сопровождалась напряжением нервов, в сельской глуши Николаю казалось, будто он находится в долгосрочном отпуске, когда никто тобой не командует и ни перед кем не надо отчитываться.
На том, чтобы уехать из Кузнецка в село, настояла Надежда, как только они расписались в загсе. Какая причина побудила коренную горожанку принять такое решение, Бормотов разбираться не стал. Удовлетворился ответом: «Там мы не будем ни от кого зависеть. А это такое счастье, что лучше не придумаешь!» О небезупречном прошлом Надежды Николай кое-что знал, но, чтобы не обидеть любимую, делал вид, будто о ее грешках ничего не ведает. Главным в супружеской жизни он считал любовь, все остальное — суетой сует. Перед регистрацией брака Надежда сделала робкую попытку «исповедаться», однако Николай, заметив ее смущение, остановил: «Надюш, что было, то сплыло. А что будет, зависит от нас с тобой и ни от кого больше. Ты любишь меня?» — «Честно, Коля, люблю!» — «Вот и ладушки, будем вместе есть оладушки». — «А не станешь попрекать, что ты у меня не первый?» — «Эка невидаль! Буду счастлив, если окажусь последним». — «Клянусь, верность тебе сохраню до гроба!» Николай улыбнулся: «Вот это здорово!» — «Не веришь?» — спросила Надежда. «Верю». — «А почему же иронично улыбаешься?» — «Вспомнил, как одна находчивая дама ответила упрекнувшему ее мужу: “Да, я давала тебе клятву в верности, но не клялась, что буду верна до гроба”». Надежда смутилась: «Ты все перекраиваешь в шутку». — «С шутками да прибаутками жить веселее». После загса к разговору на эту тему молодые супруги не возвращались.
Через год супружеской жизни Бормотов однажды спросил: «Надюша, когда у нас появится вершина любви?» — «Что?» — не поняла жена. «Помнишь, старую песню: и вершина любви — это чудо великое дети», — шутливо пропел Николай. Надежда потупилась: «Детей у меня не будет никогда». — «Почему? Ты разве больна?» — «Я, Коленька, здорова, как лошадь, но по молодости круто залетела», — густо покраснев, тихо ответила Надя. Бормотов без лишних объяснений тему о детях «закрыл» навсегда. За это, по словам Нади, она стала любить его еще сильнее.
Непонятные странности Николай стал замечать за женой в последние дни. То она испуганно вздрагивала, когда в поселок заезжала черная иномарка, которых расплодилось — хоть отбавляй, то вдруг ей начинало казаться, будто в сумерках под окнами дома кто-то крадучись ходит, то снилась какая-то «чертовщина», вроде сегодняшней.
«Надо потолковать с Надюхой по душам. Только бы не ляпнуть ей чего обидного, как прошлый раз ляпнул насчет “вершины любви”», — заканчивая хозяйскую работу, решил Бормотов. Когда он вошел в дом, завтрак уже стоял на столе, а Надежда в летнем ситцевом платье и кружевном передничке хмуро заваривала чайник.
— Хмуриться не надо, лада… — укоризненно пропел от порога Николай.
Надя виновато улыбнулась ему:
— Не могу избавиться от ночного кошмара.
— Что такое страшное тебе приснилось? — усаживаясь за стол, спросил Бормотов. — Выкладывай, в чем проблема?
Надежда села напротив. Потупившись, помолчала, потом вскинула на мужа невеселые глаза и, вроде бы смущаясь, сказала:
— Во сне, как наяву, видела, будто мой заклятый любовник убил тебя.