Порошин не торопясь завершил заклятие, ставя точку одновременно с последним взмахом хирургической иглы. Перевёл дух. Пригодилась ему жёсткая школа боёв сорок первого, когда одной рукой раненого держишь, другой наступающих фрицев из автомата обстреливаешь, а третьей магоборону ставишь - а ещё сжившийся с ним за это время 'гость'. После того, как жизнь и смерть чародея Микифора прошли перед Порошиным, дух напоминал о себе только вспышками боли во лбу да многократно возросшей чувствительностью к магии. Совсем как тогда, в разведке - только ещё больше и полнее. Порошин теперь не только чуял магию - ему казалось, что она течёт сквозь тело огненным потоком, выжигая его изнутри, и казалось - ещё немного, и он сам обернётся магическим конструктом, сложным заклятием, как несчастный Микифор. Порошин слышал про такое состояние - маги называли его запалом. Ничем хорошим запал кончится, естественно, не мог - но Порошина это сейчас не волновало. Его сейчас не волновало вообще ничего, кроме очередного стонущего человека на окровавленном столе.
- Идите, - буркнул врач, обрезая нить. - Какое-то время справимся без вас. Потом возвращайтесь, тяжёлых много ещё.
Пехотный подполковник Нестеренко сидел под таким же навесом, под каким располагался в другом конце балки госпиталь. Керосиновая лампа тускло освещала карты, разложенные на наспех сколоченном столе и придавленные от ветра камушками. Костров не разводили, опасаясь обстрела.
Нестеренко оказался самым старшим по званию среди тех, кто нашёл укрытие в балке. Он сразу принял командование, навёл во временном лагере порядок, распределил работу и отдых, и уже одним этим внушил измотанным, испуганным людям надежду на завтрашний день.
- Товарищ подполковник...
- Отставить, Иван Григорьич, - Нестеренко махнул рукой. Выглядел он очень уставшим, но держался по-прежнему прямо. И имя-отчество мага не забыл, хотя встретился с ним всего раз, накануне вечером. - Гляньте-ка сюда.
На истрёпанной карте-трёхвёрстке был подробно изображён берег Северского Донца и прилегающая местность, карандашом отчёркнуты огневые точки и позиции.
- Мы здесь. - Подполковник указал кончиком карандаша на одну из балок, тянувшихся почти перпендикулярно к берегу реки. - Здесь и здесь - в соседних балках - тоже сейчас наши. Мы с ними держим связь. Рано утром идём на прорыв вместе, другого выхода у нас нет. Магов всего двое: вы и ещё один, раненый, в соседнем овраге. Прорыв поддержать он нам поможет, но больше ничего не сделает. А к вам у меня... даже не приказ, не могу я такого приказать. Просьба.
Нестеренко тяжело поднялся с врытого в землю чурбака: худой, нескладный, очень уставший человек - и подошёл к противоположному краю навеса. Там на земле, прикрытый плащ-палаткой, лежал труп. Судя по сапогам - немец.
- Полчаса назад приволокли, - сообщил подполковник, указывая на тело. - Унтер из горных стрелков. Не бог весть что, но позицию своей части и приказ, куда выдвигаться, он должен знать. Для нас это крайне важно. Иван Григорьич...
- Нужен посмертный допрос? - спросил Порошин, хотя это было очевидно.
- Нужен, - жёстко подтвердил подполковник. - Вы готовы? Сможете?
Своя сумка с магическим припасом осталась в полку. Порошин, пока отступали, пытался разузнать, где сейчас его полк, но не сумел. Одни только слухи: вроде были в Протопоповке, а вроде под Петровским. Порошину, однако, посчастливилось разжиться почти новой сумкой убитого мага из какой-то кавалерийской дивизии, и всё необходимое для магической работы у него было: и методичка, и алхимия, и свечки с накопителями.
Всё, кроме большого желания. 'Никогда, никогда больше не буду связываться с мертвецами...'
Но Порошин не отказал бы подполковнику, даже если бы пришлось лезть на тот свет ещё раз, хотя при одной мысли о посмертных пространствах его всё ещё бросало в дрожь. Но если уж Маша могла там работать - значит, и он сможет. Жаль только погибнуть так, что она об этом не узнает. И госпиталь оставлять жаль...
- Готов работать, - мрачно подтвердил маг. - Только, товарищ подполковник, мне эту работу никак не скрыть. Допрос я проведу, но для фрицевских магов он будет всё равно что сигнальная ракета. Почуют меня.
- Потому и не приказываю, - сказал Нестеренко и с силой потёр ладонями лицо. - Прошу. Понимаю, что риск велик. Но без этих сведений прорыв наш может провалиться. Так как?
- Готов, - повторил Порошин.
'Плохо, что госпиталь бросаю, - подумал он. - Ой, как плохо. У них же ещё столько работы!'
- Ну, тогда с богом, - Нестеренко коротко обнял его. - Не будем тянуть. Дам вам двоих толковых ребят, выберите место подальше от балки и там действуйте. И всё же постарайтесь вернуться - нам ваше прикрытие при прорыве очень понадобится.
Порошин только кивнул. Он настолько устал, что уже не боялся. Ему хотелось одного: чтоб всё поскорее кончилось, и можно было упасть и уснуть. Или умереть. Сгореть в пламенном потоке силы - так, чтоб и следа не осталось.
Место выбрали подходящее: небольшую лощину, заросшую ольхой и орешником, с крохотной полянкой посередине. Рощица была изрядно посечена осколками, но всё же давала небольшое укрытие. На краю сильно замусоренной полянки лежали два уже начавших разлагаться тела - судя по форме, танкисты, а подробней в темноте было не разглядеть. Порошин попросил двух сопровождавших его сержантов - одного из пехоты, одного из стрелков - оттащить убитых в сторону. Труп немецкого унтера, напротив, положили в середине полянки.
Порошин понимал, что Нестеренко дал ему сопровождающих не только для того, чтобы притащить мёртвого фрица на место. Они должны были внимательно смотреть и слушать. Подполковник рассчитывал, что хотя бы один из троих сможет, успеет добраться до балки и передать полученные сведения. И скорее всего, это будет кто-то из сержантов, а не маг.
Порошин вывалил на землю крошечные плошки-коптильни, развернул сумку и начал наощупь вынимать из ячеек пузырьки с препаратами. Дождь перестал, но под утро сгустилась такая тьма - дальше носа ничего не видно.
Перед уходом он ещё раз пролистал методичку, раздел 'Сопряжённые пространства' - и прогнал всю процедуру в воображении. Ему следовало ненадолго вскрыть границу между жизнью и смертью, как это делала посмертница в Старой Могиле, и призвать обратно душу лежащего перед ним ефрейтора, которая не успела уйти далеко. Призвать - и допросить. По-прежнему ощупью, ползая на коленях по раскисшей от мороси земле, он расставил вокруг мертвеца плошки, капнул в каждую нужный препарат. Капли вспыхивали призрачным пламенем, голубоватым и лиловым. Хорошо, что ампулы лежали в сумке на своих местах, и он не мог ошибиться в темноте. Последний огонёк он зажёг прямо на груди у мертвеца. Теперь предстояло самое трудное и страшное. 'Никогда, ни за что не буду связываться с мёртвыми...'
Ох... как же ему не хотелось начинать. Порошин вздохнул и зачем-то взглянул вверх, словно школьник, которого вызвали отвечать урок. Над ним нависала белёсая мгла пасмурного предрассветного неба, очень похожая на Серую Дорогу. Но он вспомнил - где-то высоко-высоко, невидимая сейчас с земли, светло и яростно сияет на севере Полярная звезда. Сияет ему... и Маше.
И этого хватило, чтобы отодвинуть последний страх и взяться за работу.
Он поднялся во весь рост и легко подхватил первый попавшийся в пальцы поток. Сейчас ему казалось, что он вообще может черпать магию из самого себя - но он пока остерегался. Сгореть и так сгорит, но прежде надо дело сделать. Порошин повёл поток по прочерченной мысленно линии от одной плошки к другой - пламя вспыхивало в ответ, голубоватые язычки вытягивались, словно под невидимым сквозняком. Прибавил ещё поток, и ещё... Простые действия, накопление и концентрация силы - магическая фигура, которой пользовалась посмертница в Старой Могиле, была куда сложнее, хотя и куда мощнее. Но Порошину сейчас не требовалось глубокого воздействия. Ему требовалась быстрота. И правда - пространство вокруг на глазах словно бы истончалось, подёргивалось мутью.