За косяком двери торчала палочка, и Даша каждое утро аккуратно выцарапывала на ней очередную зарубку. Их было уже двенадцать. Двенадцать дней в одиночестве.
Нужно как-то жить. Даша говорила это себе сто раз в день, но жить все равно не хотелось. Какой смысл? Снова будет идти теплый отвратительный дождь, шебуршаться клопы, стонать и вскрикивать за занавеской Донна. И каждый день одинокая несчастная девочка будет натягивать на себя платье из грубоватого бледно-коричневого полотна, совать ноги в тряпочные тапочки-башмачки — и то, и другое — самое дешевое из одежды, что нашлось на рынке. И большую часть дня девочка будет бессмысленно сидеть на табуретке. Два раза в день позволит себе кусок хлеба и яблоко. Пока останутся деньги…
— Донна, я через два дня съеду, — сказала как-то утром Даша.
Соседка фыркнула и закончила то, что она называла «утренним умыванием». Воды при этом тратилось не больше чем на купание воробья. Донна отдернула занавеску и, вытираясь многоцелевой тряпочкой, огорченно сказала:
— Вот как? Жаль. Я к тебе привыкла. Ты девка хорошая и соседка что надо. Ты работу нашла или деньги?
— Я, наверное, в верховья пойду. Домой…
— Сдурела?! Сейчас же разгар дождей. Кто же тебя сейчас вверх возьмет? До ближайшего «корыта», что наверх двинется, дней тридцать, не меньше. Это даже я знаю, — Донна внимательно посмотрела в лицо девушке. — Ты что придумала? Пешком идти? Взрослая девка, замуж пора, а ума как у жужелицы навозной.
— У меня деньги кончаются, — тихо сказала Даша.
— Тьфу! — Донна сплюнула в угол. — Тоже повод подыхать нашла. Не хочешь работать как нормальные девки, мы тебе другое занятие найдем. Конечно, не разбогатеешь, но что-нибудь получше хлеба черствого во рту окажется. А то подумай — вон, я уже серебра на половину фермы наскребла. Неплохо за два года, а? Еще чуть-чуть, и начну мужа с правильными руками подыскивать. У меня бабка знаешь, какой картофель выращивала? Я не хуже смогу. И ты, пока молодая, подзаработала бы. Вон, меня вчера насчет твоих серых глаз спрашивали — мол, сколько берешь? Чем слюни на свои сухари сухие переводить, могла бы чего иное в рот потянуть…
Дашу замутило.
— Ладно-ладно, не бледней, — поспешно сказала Донна. — Странные у тебя боги, странные обычаи. Ну да то твои заботы. Я своего Старца раз в год поминаю, а он ничего — все одно помогает. Глупая ты. Зато чистоту любишь. Подожди, на днях найду я тебе крышу над головой…
Работу для бестолковой соседки Донна нашла на следующий же день.
— Я сказала — ты от мужчин бегаешь. Целомудрие блюдешь. По дому будешь очень старательная. Нынче таких в городе немного. Согласились тебя посмотреть. Баба одна одинокая, я ее давно знаю. Условия такие — еда, понятно, хозяйкина. Тебе в месяц — «корона» медью. Раз в год получишь платье и башмаки. Хозяйство там небольшое. Справишься. И главное — тебя никто лапать не будет. Самое то, что ты хотела. Не волнуйся, покажешь себя хорошо — сразу получше хозяева найдутся. Хорошая прислуга всегда ценится.
— Спасибо, Донна. Мне подходит.
— Да чего ты благодаришь? — смущенно сказала Донна. — Тебе б чего получше, почище найти. Разве это работа для молодой девки? «Корона» в месяц? Курам на смех. Разве что спокойно жить будешь.
— Я справлюсь. А дальше видно будет.
— Это правильно, — одобрила Донна. — Ты хоть и медленно соображаешь, но девка неплохая. Выкарабкаешься…