— Оливия никогда не скрывала истинной природы их взаимоотношений, — ответила Уинн. — Она была не из тех, кто прятался по углам или притворялся. Видите ли, я верю, что они могли бы остаться в Лондоне, если бы вели себя, как тогда говорили, тактично. Но они не вели себя тактично. Во всяком случае, Оливия. Вайолет Доусон, возможно, и предпочла бы маскироваться за скромным фасадом старой школьной дружбы. У нее, дочери сельского священника, не было денег. Насколько мне известно, до того, как они с Оливией зажили общим домом, Вайолет жила в качестве так называемой компаньонки у целого ряда пожилых дам. Ведя такую жизнь, она приучилась считаться с мнением других людей. Она ведь понимала, насколько это, в конце концов, важно. Зато Оливия никогда ни с кем не считалась. Она искренне не понимала, почему Вайолет всех боится. Оливия была красива, энергична, и у нее имелись собственные средства. Она всегда попирала общепринятые правила поведения, но даже и при таком образе мышления можно найти компромисс, который устроил бы всех. Например, веди они с Вайолет богемную жизнь или даже будь они сторонницами радикальных общественных идей, их поведение сочли бы просто эксцентричным. Но Оливия была очень богатой женщиной, которая всю жизнь привыкла делать только то, что ей нравится. Ей просто не приходило в голову, что когда-нибудь она может зайти слишком далеко, оскорбить кого-то и поплатиться за это. Она не представляла, что платить придется очень дорого. И еще меньше — что расплачиваться за ее сумасбродство придется кому-то другому.
Короче говоря, она не представляла, что кто-то может вмешаться в ту жизнь, которую она хотела вести. Она ошибалась. Кое-кто мог вмешаться в ее жизнь — и вмешался. Оливия не поладила со своим деверем, Лоренсом Смитоном. Узнав о ее отношениях с Вайолет, Лоренс пришел в ярость. Он счел это оскорблением памяти своего брата Маркуса. Он организовал настоящую травлю. Оливия бы выдержала бой, но бедняжка Вайолет страшно страдала; дело едва не кончилось нервным срывом. Оливию буквально вынудили уехать за границу — даже ей пришлось признать, что другого выхода нет. Уверена, про себя она всегда считала эту ссылку временной. Не поражением — с поражением она бы ни за что не смирилась, — а стратегическим отступлением.
— По-моему, этот Лоренс поступил с ними довольно несправедливо, — заметила Мередит.
Алан поерзал в кресле.
— Мы ведь не знаем, почему Лоренс их травил. Возможно, он считал, что нетрадиционная ориентация вдовы его брата бросает тень на сексуальные пристрастия самого Маркуса. В конце концов, нам ведь неизвестно, что за отношения связывали Маркуса и Оливию, когда они поженились.
— По-вашему, они заключили брак по взаимному расчету? — кивнула Уинн. — Ну да, как вы и говорите, нам ничего не известно. Конечно, Лоренс повел себя жестоко, и остальные последовали его примеру. Оливию перестали принимать в обществе. О них рассказывали всякие небылицы и сплетничали. Некоторые из кожи вон лезли, чтобы побольнее задеть их; хихикали по углам, зная, что Оливия или Вайолет примут оскорбления близко к сердцу.
Алан вдруг попросил:
— Расскажите об околевшем пони!
Мередит окинула любимого изумленным взглядом; ей с трудом удалось подавить усмешку.
— А, пони… Его отравили! — С этими словами Уинн, выказавшая хорошее знание человеческой психики, встала. — Кстати, у меня есть его снимок. Только что вспомнила!
— Значит, тебе совсем не все равно! — укоризненно заметила Мередит, как только хозяйка вышла из комнаты. — Ты просто умираешь от желания забросать ее вопросами.
— Я ведь человек! — оправдывался Алан. — Да, кое-что меня действительно заинтересовало. Но не чрезмерно.
— Знаешь, — с серьезным видом заметила Мередит, — я никогда не считала тебя ханжой! Почему бы тебе не признаться, что тебя, как и меня, заинтересовала эта история?
— Потому что она меня совсем не заинтересовала! И я объясню тебе почему! — Алан наклонился вперед, при этом светлая челка упала ему на лоб. — Потому что Уинн хочет во что-то меня втравить! Думаешь, она просто так нам все рассказывает? Она уверена, что здесь случилось что-то странное. Я имею в виду не прошлое — во всяком случае, не далекое прошлое. Речь идет о сравнительно недавних событиях. Но доказательств, с какими можно обратиться к местным представителям закона, у нее нет. Вот увидишь, она попросит, чтобы я расследовал дело, так сказать, полуофициально!