Потребление табаку в этих городах, — продолжает мистер Пиквик, — должно быть, очень значительно. Улицы пропахли табачным дымом, и этот запах, вероятно, чрезвычайно приятен любителям курения. Поверхностный наблюдатель обратит, пожалуй, внимание на грязь, отличающую эти города; но тот, для кого она свидетельствует об уличном движении и о расцвете торговли, будет вполне удовлетворен».
Ровно в пять часов явился незнакомец, а немного спустя и обед. Со своим пакетом в оберточной бумаге незнакомец расстался, но никаких перемен в его внешности не произошло; и говорлив он был еще больше, если это только возможно.
— А тут что? — спросил он, когда слуга снял крышку с одного из блюд.
— Камбала, сэр.
— А, камбала! —— превосходная рыба —— идет из Лондона —— владельцы пассажирских карет устраивают политические обеды —— доставка камбалы —— десятками корзин —— ловкие ребята —— стаканчик вина, сэр?
— С удовольствием, — согласился мистер Пиквик; и незнакомец выпил сперва за его здоровье, затем за здоровье мистера Снодграсса, затем за здоровье мистера Тапмена, затем за здоровье мистера Уинкля и, наконец, за всех вместе; и все это проделал так же стремительно, как болтал.
— Чертовская сутолока на лестнице, —— лакей, — сказал он. — Скамейки наверх —— плотники вниз —— лампы, стаканы, арфы. Что-нибудь готовится?
— Бал, сэр, — ответил слуга.
— Ассамблея, а?
— Нет, сэр, не ассамблея, сэр. Бал с благотворительной целью, сэр.
— Не знаете ли, сэр, много в этом городе хорошеньких женщин? — с великим интересом спросил мистер Тапмен.
— Блистательны! —— Превосходны! Кент[23], сэр! — Кто не знает Кента! — Яблоки, вишни, хмель и женщины. Стаканчик вина, сэр?
— С большим удовольствием, — согласился мистер Тапмен.
Незнакомец налил и выпил.
— Мне бы очень хотелось посетить, — молвил мистер Тапмен, подразумевая бал. — Очень бы хотелось.
— Билеты в буфете, полгинеи, сэр, — ввернул слуга.
Мистер Тапмен снова выразил горячее желание побывать на балу; но, не встретив сочувствия в помутившихся глазах мистера Снодграсса и в отсутствующем взгляде мистера Пиквика, он утешился, отдав должное портвейну и десерту, появившимся на столе.
Слуга удалился, и компания осталась наслаждаться приятным послеобеденным препровождением времени.
— Прошу прощения, сэр, — начал незнакомец, — бутылка оплачена —— пустите —— по кругу —— по солнцу —— пить до дна.
И он осушил стакан, который наполнил минуты две назад, и налил другой с видом человека, весьма к этому привычного.
Вино было выпито, потребовали еще. Гость говорил, пиквикисты слушали. С каждой секундой мистер Тапмен все пламенней мечтал о бале. Выражение всепоглощающей доброты разливалось на лице мистера Пиквика; а мистер Уинкль и мистер Снодграсс заснули крепким сном.
— А наверху уже началось, — сказал незнакомец. Слушайте —— настраивают скрипки —— арфу —— поехали!
Звуки, доносившиеся сверху, возвестили о начале первой кадрили.
— Как бы мне хотелось пойти! — снова молвил мистер Тапмен.
— И я не прочь, — сказал незнакомец, — проклятый багаж —— везут на баркасах —— не в чем идти —— досадно! —— досадно!
Одним из основных начал пиквикистской теории была доброжелательность, и этому благородному принципу мистер Треси Тапмен следовал с большим рвением, чем кто бы то ни было. В протоколах клуба почти в невероятном количестве упоминаются случаи, когда этот превосходный джентльмен направлял объекты благотворительности к другим членам клуба за поношенным платьем или за денежным пособием.
— Я бы с удовольствием одолжил вам для этого дела свой костюм, — начал мистер Треси Тапмен, — но вы худощавы, тогда как я…
— Толстоват —— как Бахус в зрелом возрасте —— снял листья, слез с бочки и облачился в сукно, а? —— Ха-ха! Не валяно, а напялено? Переправьте бутылку.
Задел ли мистера Тапмена повелительный тон, каким было выражено требование переправить вино, с которым незнакомец тут же покончил, или он весьма справедливо почувствовал себя шокированным тем, что влиятельного члена Пиквикского клуба нагло сравнили с Бахусом, слезшим с бочки, — этот вопрос достаточно не выяснен. Он передал бутылку, кашлянул дважды и несколько секунд пристально смотрел на незнакомца; но, так как этот субъект оставался вполне спокойным и совершенно безмятежным под его испытующим взглядом, он постепенно смягчился и снова вернулся к теме о бале.