– Но как же можно узнать, что духовник правильно понимает путь человека? Ведь если он знает раньше, то подопечный может и не понять полезность совета, не последовать ему…
– Вот поэтому первое дело – это обрести отношения доверия. Не нужно спешить вверять себя в руководство, как и опытный руководитель не спешит принять на себя трудное дело руководства другим человеком. По беседам, замечаниям, сказанным порой словно невзначай, и познается способность духовника вызывать доверие к себе. Если есть доверие, то появится и желание следовать разумным советам. Время же всегда показывает, кто разумен и понимает больше.
Мы уже беседовали довольно долго. И хотя Татьяна не выказывала ни малейших признаков спешки, я все же интуитивно понял, что ей пора идти.
– Замечательный вы человек, – немного невпопад рассмеялся я. – Надеюсь еще увидеть вас.
– Как Бог даст, – ответила Татьяна и, попрощавшись, быстро направилась в село.
Странно, но после разговора с моей новой знакомой на душе стало как-то легко и светло. Словно бы заботы и повседневные переживания куда-то отодвинулись, мысли успокоились и пришла редкая отрада мира и благодушия. С умилением я окинул взором поле и опушку леса, старый храм, возле которого находился, прислушался к обычным звукам села: где-то промычала корова, звякнули ведра, далекий женский голос кого-то спросил, не открылся ли сельский магазин. Неслышно подбирался вечер, золотые лучи солнца падали отлого, и я вспомнил о небольших хозяйственных делах, которые еще предстояло сделать.
С тем и покинул место, которое потом часто вспоминал.
Придя домой, приготовил немудреный ужин, после которого взялся было почитать. Не читалось. Мысли снова возвращались к встрече с Татьяной, и я пытался вдуматься в то, что она говорила. «Кто она? – мелькнуло в моей голове. – Рассуждает зрело, чувствуется даже не начитанность, а опыт. Надо бы расспросить о ней кого-нибудь из местных».
На следующий день я отправился на речку – стыдно сказать зачем. Так, безделица, посмотреть с обрывистого берега, как резвятся мальки. В погожий день их юркие тела хорошо видны с обрыва, и можно долго наблюдать за передвижением их стаек. Не то чтобы это занятие было чем-то полезным, но меня часто наводило на мысль, что жизнь может быть, в сущности, простой. Состоять, так сказать, из действий, которые требуют обстоятельства и довольства тем, что есть. Смешно, конечно, учиться жизни у мальков, но все же, увидев свет в росинке, можно вспомнить и о самом солнце.
– Молочка купить не желаете? – приветливый женский голос вывел меня из этих умствований. Я обернулся и увидел пожилую женщину с загорелым лицом и бидоном в руке. Это была тетя Наташа, моя соседка через два дома. Она держала корову и снабжала дачников молоком.
– Хорошо бы. Да только вот банки у меня нет. Может, у вас найдется?
– Да найдется. Идемте, как раз только что корову подоила.
Я последовал за тетей Наташей и по дороге выслушал от словоохотливой молочницы массу сведений о жизни на селе: когда последний раз был дождь, каковы виды на урожай картошки, кто кем работает и т. д. Получив в ее доме литровую банку молока и расплатившись, я вдруг вспомнил о Татьяне и тут же решил навести справки.
– Вчера я разговаривал с Татьяной, очень интересной женщиной. По-моему, она местная. Кто она?
– Татьяна-то? Да племянница бабы Нюры, – немного помолчав, добавила: – Хорошая она. Людей лечит. Моего мужа на ноги поставила, а ведь совсем плохой был.
– Так она медсестрой работает в медпункте? – не понял я.
– Нет, не медсестрой. Она лечит молитвами.
– И получается, говорите?
– Получается. Только дается нелегко. Иной раз часами молится, молится, до изнеможения. Скажут ей, чтобы передохнула, – отказывается, говорит: нельзя. Так порой и уходит от больного, еле держась на ногах. А так женщина справная, – голос тети Наташи потеплел. – И по хозяйству все успевает, и к больным без отказу идет. Только шумных компаний или развлечений не любит. Как только выдается свободная минута, так сразу в комнатку свою – читать.
– Что же читает, если не секрет?
– Церковные у нее книги. Из города привозит. Все святые отцы да жития, да еще акафисты. В комнатке ее кровать да стол, полно книг и иконочек, а больше нет ничего.
– Она замужем? – задал я наконец традиционный вопрос.
– Не замужем. Почему – неизвестно. Как заведем разговор про это, ничего не скажет. Отмалчивается.
– Неужто такая неразговорчивая? Вчера мне показалось, что за словом лезть в карман у нее нужды нет…