Крылья Анфисы
Анфиса парила в пространстве, наполненном золотистым светом. Ее крылья сияли жемчужным огнем, а невесомое тело мгновенно направлялось в любую точку. Здесь, где была девушка, всегда было прекрасно и одиноко. С земли, остававшейся далеко внизу, не доносилось ни звука. Казалось, что причудливая игра света является единственным способом и смыслом существования пространства.
Как она попадала в это пространство, Анфиса никогда не могла понять – вернее, осознать. Она просто оказывалась в нем. И ей в голову не приходило задуматься, откуда она сюда пришла и надо ли отсюда куда-то уходить. Все ее мысли сразу оказывались прикованными к этому миру свободы, как она его называла. Он уходил вверх к какому-то непонятному и невидимому источнику света. Вверх можно было взмыть свечой и подниматься бесконечно: крылья выполняли любой маневр и несли в любом направлении.
Анфиса так и сделала в первый раз. Мысленно взмахнула крыльями, затем образовала ими острый угол со своим телом и стала быстро подниматься. Крылья выполнили ее желание без малейшей задержки. Они вообще не существовали отдельно от мыслей Анфисы, а были, скорее, их выражением. Поднимаясь, девушка ожидала, что она вот-вот увидит нечто такое, что сразу объяснит, и кто она, и для чего существует. А заодно освободит ее от всех невзгод и томлений, которые забывались во время полета в пространстве, но продолжали жить в сердце смутной, еле различимой тоской.
Но произошло обратное ее ожиданиям. Чем дальше уходила вниз сумрачная земля, тем сильнее нарастало чувство одиночества. А пространство как-то разжижалось, становилось все более скучным и равнодушным. Так скучнеет фокусник, когда зритель начинает разгадывать его любимый фокус. Еще немного, и то, что казалось чудом, предстает лишь ловкой манипуляцией с обыденным. Так и Анфиса, по мере своего полета к источнику света, теряла восприятие самого света. Полет становился бессмысленным, и Анфиса была вынуждена перейти к снижению.
В последующих своих визуализациях в пространстве она больше не стремилась подняться на недосягаемую высоту. Обыкновенно ее пребывание в новом для нее мире сводилось к самому полету. Анфиса распластывала крылья и медленно описывала большие круги над городом. Ненарушимая покойность парящей души располагала к размышлениям. В какой-то момент девушка пришла к мысли, что ей самой следует объяснить происходящее.
Простота этой мысли порадовала ее, и Анфиса принялась рассуждать:
– Возможно, что единственное предназначение реальности заключается в том, чтобы существовать. А единственный смысл жизни – в том, чтобы жить. Если в обретенном ею мире нет ничего, кроме свободы, значит, здесь и надо быть все время свободной. Свобода противостоит необходимости. Там, где свобода, нет принуждения к каким-либо действиям. Нет целей, к которым надо стремиться, нет и обязанностей, которые надо исполнять. А есть лишь естественный смысл свободного бытия – выражать саму свободу и лишь ее принимать как необходимость.
Скоро Анфиса пришла к довольно развитой концепции ее жизни в пространстве. Доводы ума показались ей основательными, и она уже готовилась перейти к трансформации своей психики. Но и на этот раз ей пришлось отказаться от задуманного. Свежесть впечатлений от первых посещений пространства быстро прошла, и девушка с удивлением обнаружила, что и в ее светоносном мире может быть скучно. «Чем же мои механистичные круги над городом лучше кружения какого-нибудь маленького спутника вокруг безжизненной и далекой планеты? – думала она. – И не кроется ли за моей концепцией свободы полное отсутствие свободы, как и у спутника, влекомого железными законами механики?»
Впрочем, не сомнения разума прекратили бесцельное кружение Анфисы. Она просто поняла, что ее парящая жизнь скоро будет хуже клетки. Ведь полная отстраненность и безучастность ко всему лишала ее внутренней опоры, каковой у человека выступает смысл его жизни. А свобода ради свободы ей уже казалась не менее пошлой, чем, скажем, еда ради самой еды.
«У жизни должен быть смысл, а значит, и цель», – наконец принуждена была признать Анфиса, и, пойдя на третий круг над городом, попыталась понять, где может быть цель ее жизни. Опасливо посмотрев вверх, где она уже искала ответ на подобные вопросы, тут же отказалась от мысли еще раз подняться в пугающую пустоту. Но и осмотревшись по сторонам, тоже не нашла ничего утешительного. Пространство было везде однородным, и у него не было горизонта, за которым можно было бы поискать ответ.
Тогда Анфиса глянула вниз. Под ней был город, в котором она прожила всю свою недолгую жизнь и знала каждую улочку. Выполнив элегантный вираж, она снизилась настолько, что полетела почти над головами прохожих. Жизнь в провинциальном городке была нелегкой, и люди постоянно были заняты поисками средств пропитания. Собственных сил для этого не хватало, поэтому они часто хотели получить от кого-нибудь помощь. Некоторые обивали пороги кабинетов местных властей, другие писали письма немногим состоятельным гражданам или, наконец, шли в храм и просили помощи у Бога.