Пустынник улыбнулся, вспомнив, как он тогда покраснел и вышел от старца в смятении. Лишь через много лет трудов и борений он смог убедиться, что обрел некоторый навык смирения.
Солнце еще не взошло над горой, и рассвет только начинался. Легкий ветер едва заметными волнами шевелил цветы и траву на поляне. От этого казалось, что растения слушают седобородого старика, который иногда действительно говорил вслух. «Да, состарился, – подумал о себе пустынник. – А мнилось, годы тянутся так долго…» И снова окунулся в воспоминания.
Три десятилетия провел он в монастыре, пока не решил перейти к пустынножительству. Ему хотелось более суровой школы отшельничества и безмолвия, большего отречения от мира и независимости от него. Но он также знал, что искушения в пустыне сильнее, и не каждому дано выдержать этот путь. Поэтому он пошел к своему старцу за благословением, испытывая сильное волнение.
Как всегда, старец спокойно выслушал его. И тут же ответил:
– Твой путь это, чадо. Поэтому благословляю тебя удалиться в пустынь на горе Н. Когда будет трудно, помяни и мои молитвы за тебя.
Так он стал пустынником. Быстро выстроил хижину, благо многому научился в монастыре. И три дня после этого находился в покое: молился, занимался своими грядками, носил воду из ближнего источника. Место ему очень нравилось, особенно поляна, где среди цветов и нежного ветра было так хорошо встречать утро. Он уже стал думать, что, несмотря на скудость питания и холод предстоящей зимы, к нему пришла тихая старость.
На четвертый день, когда он сидел на топчанчике в хижине, внезапно услышал резкий голос:
– Думаешь, мы тебя забыли?
И перед ним возникли четыре беса отвратительного вида. Говорившего беса пустынник сразу узнал по голосу. Это был тот самый бес, который неустанно томил и искушал его еще в монастыре. Бес поглядел в угол, где была поставлена икона, и затрясся от злости:
– Опять принес эту икону? Сейчас мы поможем тебе класть перед ней поклоны!
Бес сделал знак своей компании, и они бросились к пустыннику. Демоны подняли его под самый потолок и с силой бросили оземь. Он сильно ушибся, и из разбитой губы потекла кровь.
– Мало, мало! – завопили бесы. – Он меньше ста поклонов никогда не делает. Давай еще!
И они снова схватили его. Пустынник начал творить молитву Иисусову, как и учил его старец. И еще мысленно воскликнул, обращаясь к старцу: «Отче, помоги…».
Когда бесы второй раз подняли его к потолку, в хижину снизошел белый свет. Вражья сила мгновенно исчезла, а пустынник плавно, словно на чьих-то невидимых руках, опустился на пол.
Этот день он назвал началом своего настоящего пустынножительства. Искушения стали частыми, порой изнурительно тяжелыми. То враг нападал и подвергал жесточайшей мысленной брани, то наваливалась беспросветная скука от унылого однообразия жизни на горе, то настигала немощь, и он с большим трудом мог сходить за водой. Но пустынник все сносил терпеливо и лишь в самые трудные минуты говорил себе: «Такова пустынь. Ты стремился к ней, и это твоя жизнь».
Прошли годы, и его положение стало меняться. Благодать все чаще посещала пустынника, и он, бывало, испытывал по нескольку дней подряд радостный покой. А однажды с ним произошло то, о чем он раньше лишь читал. Ему надо было пойти за травами, но после дождей склоны горы стали скользкими и опасными. В одном месте он понял, что дальше не пройти – слишком велик риск сорваться вниз. В этот момент услышал голос:
– Иди.
Его тело стало необычайно легким, и он пошел вперед, не касаясь земли. Перейдя по воздуху опасное место, стал собирать травы. Произошедшее взволновало его, и впервые за долгое время горделивая мысль предательски проникла в его сознание: «А все-таки я избранный, раз стали происходить такие чудеса». Пустынник гневно отсек помысел и сказал вслух, обращаясь к себе:
– Не так много дано тебе, человек, чтобы тщеславиться перед Богом.
И немедленно сотворил покаянную молитву.
Пустынник отвлекся от воспоминаний и окинул взглядом округу. Первые лучи солнца упали на поляну, и она стала дивно хороша. Тонкий аромат цветов и растений разлился в воздухе, стали отчетливо видны деревья на склонах других гор, небо засияло чистым голубым светом. Он направил взгляд в сторону города и подумал: как там живут люди?
В этот момент он словно перенесся в город, и дела жителей предстали перед ним ясно, как на ладони. Бог время от времени открывал пустыннику то, что его интересовало. Сейчас он увидел, что люди много тщеславятся и превозносятся перед другими: то мужем или женой, то домом, то умением лучше писать книги или сочинять музыку – поводы были бесчисленны. При этом гордецы наивно считали себя «белыми и пушистыми», не подозревая, что в их душах накапливается яд презрения к другим.