— И что это значит? — спросил он.
— Это значит, что тебе больше не придется ничего делать. Иди домой, возвращайся к своей обычной жизни, а я теперь займусь всем этим сама.
Он помолчал, думая над ее словами, затем сказал:
— Я так не думаю.
— Не поняла?
Он стоял, глядя ей в глаза.
— Я решил, что мы вместе закончим этот дом.
Ее сердце учащенно забилось.
— Да?
— Да.
— Почему?
— Это будет весело.
— Да, но это противоречит цели?
Он поднял голову:
— Какой цели?
— Заставить меня страдать, потом избавиться от моей задницы.
Коварная улыбка тронула его губы.
— Я думаю, что твоя задница прекрасна.
Ее обдало жаром, и у нее подкосились ноги. Она попыталась сдержать улыбку.
— Дело в том, — начал он, — что мне нужно возвратиться в Калифорнию быстрее, чем я планировал сначала.
— А… — Она попыталась скрыть разочарование.
— Нужно, чтобы все было готово к среде.
Она удивленно посмотрела на него:
— Но это через два дня.
— Правильно.
Было видно, как он загорелся этим делом, но Тэсс не хотела притворяться, будто и ей тоже интересно:
— Я лучше позвоню и узнаю, как быстро нам смогут привезти мебель.
Пока она шла к дому, Дэмьен посоветовал ей вдогонку:
— Предложи деньги, чтобы решить проблему. Обычно это всегда срабатывает.
Тэсс не поняла. Какой же этот парень на самом деле? Этот хамелеон? То чуткий и уязвимый, то холодный и требовательный.
Она вошла в дом, достала сотовый телефон и набрала номер «Хаббардз Тайл энд Стоун». И пока она говорила с менеджером об изменении даты поставки, то старалась не думать о том, что всего через два дня Дэмьен исчезнет из ее жизни навсегда.
Несмотря на то, что день был долгий и скучный, сделано было многое. Шкафы были вычищены и прикреплены к недавно покрашенным кухонным стенам. Ванная была полностью отремонтирована, спальня тоже. Оставалось поработать над мебелью. Тэсс уже привезла третью часть купленного у господина Оппа. Две другие компании-поставщики ухватились за предложенные им дополнительные наличные деньги и должны были доставить заказ в красный дом завтра утром.
Тэсс стояла в гостиной и вздыхала. Она не ожидала, что снова полюбит этот дом. Он всегда был милым, но теперь стал современным и великолепным. Именно таким Тэсс мечтала бы видеть свой собственный дом, будь у нее средства. Он был прекрасен, и, без сомнения, какая-нибудь симпатичная маленькая семья, узнав о нем, сразу же его купит.
Пока Дэмьен ходил за пиццей, Тэсс решила принять душ и прилечь. Она направилась в ванную комнату. Ванна из камня, выбранная Тэсс, выглядела очень симпатично. Что плохого, если она попользуется ею?
Она присела на край ванны и открыла кран. Полилась горячая вода.
Через десять минут она уже лежала по шею в пене, представляя себе синеглазого мужчину с темными волосами, который был готов исследовать каждый дюйм ее тела. Только она собралась позволить ему мысленно сделать это, как раздался стук в дверь ванной.
— Тэсс?
Громкий голос Дэмьена вернул ее в реальность, и она села, расплескав воду через край ванны.
— Да. Что?
— У тебя все в порядке?
— Да. Конечно. Я просто моюсь.
— В новой ванне? — Она услышала удивление в его голосе.
— Я должна была убедиться, что она…
— Пригодна? — подсказал он.
— Удобна.
— Я принес пиццу и чесночные головки, как ты любишь.
Она улыбнулась и крикнула:
— Можешь начать есть, если хочешь!
— Нет, я подожду. Не спеши.
Да уж. Как будто она могла спокойно лежать, пока он ждет ее. Нереально.
— Я уже закончила, — ответила она, вставая и выходя из воды.
Но нечаянно она уронила на пол мыльницу, которая громко стукнулась о плиточный пол.
— Черт возьми! — воскликнула она, нагибаясь, чтобы поднять мыло.
Тэсс поняла свою оплошность слишком поздно. Раздались его шаги, и дверь открылась прежде, чем она успела схватить полотенце. Ее сердце бешено застучало, а из горла вырвался немой стон, потому что сейчас он увидит ее ногу. Шрам на ее ноге.
Нет, нет. Она не позволит этому случиться.
Но было слишком поздно. Он уже вошел.
— Что произошло? Ты в порядке?
— Уйди, Дэмьен! — воскликнула она в панике. — Пожалуйста.
Но Дэмьен, увидев то, что она так скрывала, не в силах был отвести пораженный взгляд:
— Тэсс?
Она почувствовала себя невесомой, покинувшей тело.
Он склонил голову набок и, прищурившись, рассматривал ее багровый, уродливый шрам от ожога, который пять лет назад перечеркнул гладкую, красивую кожу.