Возможно, продав дом, он разобьет созданный ими хрупкий крошечный мир вдребезги прямо перед ней, и это поможет ему излечиться от своей больной любви.
И будь что будет. В этот момент он услышал ее шаги, почувствовал легкую руку на своем плече.
— Это была Оливия.
— Я так и подумал.
Она обняла его:
— Как прошла встреча?
— Плодотворно.
В отличие от потрескивавшего в камине огня, в его голосе совсем не было тепла и он был совершенно бесчувственным.
— Ну, это хорошо, — сказала она, слегка озадаченная его тоном. — Это о доме?
— Да.
— О.
И это все, что потребовалось. Она отпустила его.
Он повернулся к ней лицом. Его убило выражение разочарования и беспокойства в серых глазах, но ничего нельзя было поделать.
— Мне сделали выгодное предложение.
Ее брови изумленно поползли вверх.
— Ничего себе. Даже не посмотрев дом?
— У того, кто собирается его купить, нет такой необходимости.
— Серьезно, при всей проделанной нами работе это звучит странно. Это кажется странным.
— Им неважен ремонт, — сказал он, стараясь говорить как ни в чем не бывало.
— Тогда они — идиоты, потому что…
Он тут же остановил ее:
— Сам дом им не важен…
Она сощурилась и покачала головой, и ее глаза говорили: «Жаль, ты потерял меня».
— Они хотят землю.
— Ну, дом находится на земле.
— Они хотят построить мотель здесь, и они предложили мне значительную сумму.
Сомнительный, грустный взгляд, который был у нее несколько минут назад, сменился взглядом женщины, знающей, что значит испытать боль, и готовой к этому снова.
— Они должны разрушить дом, чтобы сделать это, правильно?
Он кивнул:
— Да.
Она тяжело вздохнула и скрестила руки на груди:
— Так что ты им сказал?
— Ничего, — сказал Дэмьен спокойно. — Я спросил, где нужно поставить подпись.
Тэсс уставилась на него. Она словно вся оцепенела, и лишь горела кожа на шраме с внутренней стороны бедра.
Возможно, потому, что она имела дело с дьяволом.
Оставив Дэмьена, стоявшего у огня, она присела на кушетку. Какая же она все-таки идиотка. Ее веселое настроение, ее доверие, подарок к Рождеству, а главное — надежды на то, что у них могло быть совместное будущее, — все это было так глупо.
Конечно, им не суждено быть вместе никогда. Стоя спиной к огню, Дэмьен попытался объяснить:
— Это — бизнес. Большая сделка.
— Не сомневаюсь.
— Я хочу сказать, что все затраты компенсируются.
— Мне не нужны твои деньги, Дэмьен, — устало сказала она. По ее взгляду и тону было видно, что она оскорблена его предложением.
Но Дэмьен не понял. Какого черта она отказывается?
— Можно использовать деньги для твоего бизнеса или…
— Или ни для чего, — отрезала она с отвращением.
Но, какова бы ни была причина, он не отступит.
— Возьми деньги, Тэсс.
Она встала и подошла к нему. Губы ее дрожали, скулы были напряжены.
— Что-то не так?
Его синие глаза были почти безжизненными и апатичными.
— Что ты имеешь в виду?
— Несколько часов назад ты был со мной.
— Все меняется, — сказал он сухо.
— Что именно изменилось? Ну же, я пойму, не школьница, мы оба это прекрасно понимаем.
Он опустил глаза и направился к двери.
— Мне нужно вернуться в дом. Но ты должна помнить, что бульдозеры приедут завтра. В восемь утра.
— Что? — спросила она вслед.
— В восемь утра, — повторил он, выходя.
Она вышла вслед за ним на прохладный дневной воздух.
— Я слышала во сколько, Дэмьен.
— Они хотели все сделать быстро, Тэсс.
Вдруг до нее дошло. Какая же она глупая, что позволила заманить себя в сказку без счастливого конца. Снос дома был его целью с самого первого дня. Заставить ее построить мечту — прекрасную семью, дом, потом растоптать все это — и при этом разорвать в клочья ту девчонку, которая причинила ему столько страданий.
Дэмьен садился в автомобиль, когда она закричала:
— Остановись сейчас же!
Он остановился, потом повернулся и бесстрастно посмотрел на нее, пока она шла к нему.
— Ты замерзнешь. Вернись внутрь.
Она стояла лицом к лицу с ним, чувствуя только острое желание ударить его кулаком.
— С самого начала ты знал, что этот дом, возможно, снесут, не так ли?
— Было много возможностей.
— И ты заставил меня выбрать самые красивые материалы… — Она покачала головой. — Вынудив представить, как будто я делаю это для себя.
Он прислонился к открытой дверце:
— Я хотел, чтобы ты почувствовала, каково это, когда у тебя что-то отнимают.