- Нет! ОТПУСТИ!
Все предают…
- Тори, хватит!
Но нет.
Она вырывалась, словно обезумевшая дикая кошка, которую загнали в ловушку. Неистово, сильно, не чувствуя боли, холода, ветра и дождя, только всепоглощающий страх, который Кастиэль увидел в ее лице, и от которого сжалось его собственное сердце. Он не знал, как успокоить девушку, которая бьется в его руках, не видя и не слыша ничего, кроме необъяснимого ужаса, терзающего ее изнутри, разрывающего в клочья остатки сломанной предательством души…
- ОТПУСТИ МЕНЯ!
Вопль, который наверняка услышали даже на небе. Но ей плевать. Вот он – настоящий страх. От которого из-за мерцающих пятен перед глазами не видно ничего, от которого сжимаются легкие, скручивает живот, под кожей взрываются ледяные бомбы, пронзая нервы по всему телу тысячами крошечных иголок, заставляя до скрипа и боли сжимать зубы, закусывая щеки до крови, и кричать. Кричать, как в последний раз:
- ОСТАВЬ МЕНЯ!
… предают…
====== Глава 20. Разбудите меня в следующей жизни. ======
- Чем ты думала? – тишина, – Ну надо было догадаться, а? – тишина, – Ты вроде взрослая уже, а тут такой идиотизм – тишина, – пойти домой под таким жутким дождем полуголой! – тишина, – Тори! Ты меня вообще слушаешь?
Тори лежала в постели, безуспешно пытаясь согреться. Ее трясло, зубы стучали, а в голове что-то неприятно шумело. И недовольный голос ругающейся сестры действовал отнюдь не как панацея.
- Нет, не слушаю. Не распинайся.
- Ах не слушаешь? Я сейчас на тебя кипяток вылью! Безмозглая!
Ух ты ничего себе.
Это все мне действительно говорит Мелисса-само-спокойствие?
- Да я в порядке, – Тори закрыла глаза. Тяжесть в голове становится чуть легче, если не открывать глаза. Свой голос она сейчас слышала хриплым.
Наверное, опять сорвала…
Пять минут блаженной тишины прерываются громким голосом сестры:
- Сядь.
Тори морщится:
- Мел, ты можешь так не орать?
-Тори, я разговариваю не громче, чем обычно. Сядь.
Тори недовольно забурчала, открывая глаза. Мэл стояла перед ее кроватью с чашкой в руках. Тори выпила горячий чай, щуря слезящиеся глаза. В горле крутились ржавые шестеренки, раздирая горло все больше, а тело упорно не желало согреваться под двумя одеялами. Мэл все не сводила с нее взгляда, который по шкале гнева Мэл можно было оценить на 8 из 10. Ух, рекорд! Тори вернула ей пустую чашку, укуталась в одеяло и, недовольно глядя на сестру красными глазами, просипела:
- Хватит меня гипнотизировать. Я просто захотела домой. Все эти танцы мне надоели. И вообще, переоденься. Уже час меня ругаешь, а времени платье снять не нашла.
- Ты сейчас у меня договоришься, – пригрозила Мэл, направляясь к выходу из комнаты и щелкнув выключателем. Комната погрузилась в блаженную темноту.
Сон Мелиссы среди ночи был прерван звуком, от которого она подскочила на кровати, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна, и ничего не соображая. Тихий протяжный звук повторился, а Мэл уже включила ночник и побежала к кровати сестры, от страха путаясь в одеяле и в ногах. Тори тяжело дышала, мотала головой из стороны в сторону, подушка выглядела как зебра, из-за белой наволочки и темных прядей, раскинутых по всей подушке, а кровь Мэл застыла от нового стона.
- Боже, Тори, проснись!
Мэл дрожащими руками погладила Тори по лицу, коснулась щек и лба: у сестры сильно поднялась температура, к раскаленному и намокшему от пота лбу прилипли волосы . Из приоткрытого рта с хрипом вырывались рваные выдохи вперемешку с тихими стонами.
- Тшшш, Тори, все хорошо, слышишь? Проснись. Тори, проснись же.
Тори затихла. Мэл хотела надеяться, что она своим голосом прогнала кошмары из головы сестры, которая теперь лежала неподвижно, только одеяло поднималось и опускалось в такт ее тяжелому дыханию.
Всю ночь температура у Тори не спадала, упорно держась на космической высоте, от которой девушка рано утром впала в бред.
Мэл отходила от кровати сестры только чтобы смочить тряпку, которую клала на лоб Тори и протирала ей лицо. Сестра стонала, бормотала, металась по кровати, выгибая спину, сжимала края одеяла в кулаки и мотала головой на подушке, умоляя кого-то отпустить ее и тут же прося не уходить, ругала кого то. Пару раз Мэл застывала от ужаса, глядя на Тори, которая вопила так, будто ее пытали раскаленным железом…
- Тори? Ты меня слышишь?
Такой родной голос слышно плохо, как будто ей в уши напихали вату, и отдается давящей болью где-то в районе затылка. Тори пытается что-то сказать, но из горла вырывается непонятный звук. Ощущение, что в горле пробкой застряла боль, которая усиливалась с прохождением в горло каждой новой порции воздуха. Все силы уходят на то, чтобы открыть глаза, но резкий свет сразу же заставляет их зажмурить.
- Сейчас я сделаю лучше, погоди.
Раздается какое-то шуршание и свет больше не проникает сквозь веки потоком взбесившегося луча, режущего зрачок электрическим ножом. Попытка пошевелить рукой с треском проваливается. Тело заполнено свинцом? Или песком?
Никакого движения, только тяжесть. А в голове вакуум, в котором звучит нежный голос:
- Ты можешь открыть глаза?
Тишина.
И в голове... Нет, это не голос. Такое чисто звучащее беспокойство.
- Тори, ты меня слышишь?
- Да, – Тори не знает, слышно ее или нет, еще раз делает попытку открыть глаза, но туман, только что покинувший ее голову, снова окутывает уставший мозг и погружает девушку в тяжелый сон.
- Ты проспала почти сутки...
- Да? – Тори сидела на кровати с дымящейся чашкой в руках, облокотившись на подушку и разглядывая уставшие лицо сестры напротив, – А ты сама вообще спала?
- Да, конечно, – легкая улыбка не может обмануть Тори. Сестра совсем измучена, и ее попытки это скрыть с Тори не работают.
- Маленькая обманщица.
- Не обзывайся. Если бы ты себя видела, сама бы спать не смогла.
Мэл потерла виски, Тори нахмурилась.
- Голова?
- Угу.
Тори глянула на часы: 21.34
- Мэл, ложись спать.
- Ладно. Только Ты разбуди, если что.
- Обязательно, – Тори слабо улыбнулась. Слова Мэл были продиктованы беспокойством за сестру, но сейчас обе понимали, что Тори ни за что не разбудит Мелиссу, если та сейчас ляжет спать.
- Тори, ты тоже спи.
- Угу. Только чай допью. Выключай свет, он мне не нужен.
Свет от ночника все еще немного резал глаза Тори, поэтому Мэл накинула на него красный плед, погрузив комнату в уютный багровый полумрак.
Тихое размеренное дыхание уснувшей Мэл ввело Тори в состояние, похожее на транс. Мэл сказала ей, что Тори была в бреду чуть меньше суток. Но это был не бред. Это было ее прошлое.
Седовласая женщина улыбается, морщинки в уголках глаз делают взгляд немного задорным и ласковым. Бабушка гладит меня по голове, в моих глазах собрался испуг, наверное, из всего уголков мира. Бабушка шепчет:
- Вики, это просто ночной кошмар. Не бойся его.
Я всхлипываю и прижимаюсь к груди Грэмс, которая обхватывает такое маленькое тельце, окутывая своей любовью и прогоняя все жуткие страхи волной любви, разливающейся внутри.
- Мам, куда вы?
- Уезжаем. У нас работа, – раздраженный вздох слетает с губ черноволосой женщины, когда она смотрит на меня, – Виктория, не делай такое лицо. Ты ведь все понимаешь.
В разговор вступает сестра. С точно таким же недовольным лицом:
- Но как же так? Вы ведь только недавно приехали.
- Изабелла! Хватит ныть. Послушай, что вам говорит мать,- хмурое лицо отца перескакивает с одного все больше грустнеющего лица на другое. Во взгляде заметно что-то, похожее на скрип двери в пустом доме, что неприятно отзывается одиночеством в сердцах детей, – С вами остается бабушка. Кристина, пошли. А вы, – взгляд снова обращается на понуривших головы девочек, – брали бы пример с Мелиссы.
- Но папа..
- Я все сказал. Кристина, жду тебя в машине.