- Отпусти.
- Нет.
- Нет? Это еще что такое?, – Тори фыркнула и снова попыталась сесть. Безуспешно.
- Сначала утренний поцелуй.
Глядя на хитрую улыбку рокера, Тори расхохоталась.
- А больше ничего не хочешь?
- Хочу..
- Дурак! Пусти!
- Не пущу, – Кас провел рукой по щеке млеющей девушки, – пока не признаешь правду.
- Какую правду?, – Тори не понимала, каким образом, но он превратил ее сердце в мягкий воск. Она закрыла глаза.
- Что ты моя, – прошептал Кастиэль и нежно поцеловал ее в лоб. В висок. В скулу. В уголок губ. Тори отзывалась на его прикосновения, сжимая в кулак руку на его груди.
Поцелуй в подбородок.
- Скажи.
Неразборчивое бормотание ему в ответ.
- Тори, скажи это.
Губами вверх по скуле. Прикусывает мочку ее уха и тихий стон. Она сильнее прижимается животом к парню, откинув голову назад и зарывшись руками в его волосы. Внизу живота закручивается горячая спираль.
Он отрывается от нежного места за ухом, и девушка протестующе бормочет.
- Тори. Посмотри на меня.
Открывает глаза. Смотрит. В синих глазах – дымка удовольствия. И она пьет нежность и желание из серых глаз в нескольких сантиметрах от ее. Вдруг Кас наклоняется над ее шеей. И замирает, глядя на бледные, но видные на светлой коже отметины от чужой руки…
- Кастиэль?, – Тори не поняла, почему он замер. А посмотрев на его лицо, застыла. Откуда такая ярость? Только что же все было хорошо.
- Прости.
Кастиэль отпустил девушку и встал с кровати, оставив ее в полной растерянности. Тори проводила его вопросительным взглядом. Встала и подошла к зеркалу. Растрепанная, волосы молят о расческе, вопросительное выражение на чуть припухшем со сна лице. Но не из-за этого же он так рассердился.. нахмурилась и перекинула волосы на плечо, собирая их в косу… И охнула.
Так вот в чем дело. Шея. Четыре коричнево-бордовых пятна с одной стороны, одно с другой. Вместе с воспоминаниями к горлу подступила тошнота. Тори закрыла глаза, делая глубокие вздохи.
Все хорошо, я в порядке. Со мной ничего не случилось. Благодаря ему.
Она открыла глаза. Он стоял сзади и смотрел на ее шею, которую девушка тут же прикрыла рукой. Его взгляд.. Как у серийного убийцы, наверное. По крайней мере, она примерно так себе его теперь представляла. Тори растрепала волосы и закрыла ими свою шею.
- Я его найду, слышишь?
Его голос подрагивал, и Тори понимала почему. У нее происходило так же, когда всё. Край. Слово «самоконтроль» теряло всякий смысл. И она испугалась. Умоляюще посмотрела в его глаза:
- Не надо.
- Что?
Судя по голосу, он засомневался, что девушка не тронулась умом. Да она сама тоже засомневалась.
- Ты слышал. Кастиэль, – Тори отвернулась от зеркала и положила руку на грудь Каса, с мольбой глядя в его лицо, – Не надо ничего делать. Не ищи никого.
- Ты понимаешь, что говоришь?, – Кастиэль резко отвернулся и через секунду его кулак впечатался в дверь шкафа, его рычание спровоцировало дрожь в коленках Тори, – Ты не помнишь, что он с тобой чуть не сделал?!
Тори закусила губу. Его слова резали ее сердце ядовитым ножом, который быстрее пустил по венам воспоминания и ужас.
- Помню.
Отчаяние в одном слове заставило его обернуться, и тут же чувство вины отдалось неприятным горьким вкусом на языке. Ей плохо, она пережила настоящий ужас. А он возвращает ее туда. Чертов эгоист. Кас порывисто прижал к себе девушку, прижимаясь щекой к ее макушке.
- Прости меня, Тори. Я больше не подниму этой темы.
Она кивнула, прижавшись щекой к его груди. Взгляд упал на часы на тумбочку.
- Уже одиннадцать! Ничего себе!
- Что за истерика?, – Кас весело заглянул девушке в лицо, скрывая не проходящую пока ярость, – На уроки опаздываешь?
- Конечно, – Тори фыркнула и улыбнулась, – Я есть хочу.
- Ничего другого нет?
- Чем тебе яичница не угодила?
- Да ну ее.
- Ах простите, госпожа, – Кастиэль хмыкнул.
Тори нахмурилась и критическим взглядом обвела содержимое холодильника.
- Макароны у тебя есть? И чеснок?
- Есть.
- Отлично, доставай, – Тори достала из холодильника сливки и бекон.
- Что мне делать?, – Тори удивленно посмотрела на Каса, который пожал плечами, – Что? Я хочу помочь.
- Эээ.. неожиданно. Ладно. Почисти и мелко нарежь чеснок.
- А что мы делаем?
- Что-то наподобие пасты. От Италии далеко, конечно, но лучше, чем яичница. Специи у тебя какие есть?
- Соль.
- И все?
- За кого ты меня принимаешь? Перец еще.
Тори улыбнулась его наигранному возмущению.
- Ладно, так сделаем.
Тори в который раз отметила, что разговаривать с Касом ей довольно легко. У них было много общих интересов помимо музыки и собак, поэтому во время готовки и еды они увлеченно беседовали.
- А как тебе эта? «Любовь нежна? Она груба и зла. И колется, и жжется, как терновник», – Тори внимательно посмотрела на Каса.
– Не согласен. Любовь есть любовь. А боль она приносит только под воздействием каких-то внешних факторов.
- Хм, да уж, – Тори задумчиво кивнула, – И чаще всего этот фактор называется человеческой глупостью. Хотя это не их случай. И я не знаю, что из этого хуже.
- Ты меня понимаешь, – Кас подмигнул девушке и тут же сделал серьезное лицо, – «У бурных чувств неистовый конец, Он совпадает с мнимой их победой. Разрывом слиты порох и огонь, Так сладок мед, что, наконец, и гадок: Избыток вкуса отбивает вкус. Не будь ни расточителем, ни скрягой: Лишь в чувстве меры истинное благо».
- У тебя неплохо получается, – Тори улыбнулась, – Не понимаю, как победа чувств, если говорить о любви, допустим, может быть их концом. Разве это не начало чего-то прекрасного? Хотя, если смотреть на меру в контексте сохранения любви.. Не знаю. Мне не нравится, что осуществившаяся любовь тут отождествляется с концом. Про чувство меры вообще чушь. Легко говорить такие вещи, когда не понимаешь, о чем говоришь.
- Ты о чем?
- О чувствах! Они же как океан! Цунами! Поди усмири их, когда от одного взгляда человека готов душу продать или еще что похуже сделать. Чувство меры – последнее о чем хочется думать. У влюбленного человека даже мысль сдерживаться в голову не придет. Если ему нечего бояться, конечно. Но это не их случай.
- Ты думаешь, у Шекспира не было любви?
- Почему не было? Была. Как бы объяснить…, – Тори нахмурилась, – Понимаешь, это работает на противоречиях. А Ромео и Джульетта – самое красивое проявление контрастов в мировой литературе. Лишиться жизни за любовь. Или из-за человеческой глупости, эгоизма. Такая грусть может быт прекрасной только в литературе.
Тори встала и подошла к окну, ее голос заворожил Каса резким перехода от отчаяния к злости, а потом к печали:
-«Что он в руке сжимает? Это склянка.
Он, значит, отравился? Ах, злодей,
Все выпил сам, а мне и не оставил!
Но, верно, яд есть на его губах.
Тогда его я в губы поцелую
И в этом подкрепленье смерть найду.»
Тори вздохнула и подошла к Демону.
- А ведь все могло быть по-другому..
Пес согласно заворчал, Тори наклонилась и чмокнула это чудо в полоску между глаз.
- Хороший мальчик.
- Тори?
- М?
- Где ты готовить научилась?
- Я не училась, – Тори пожала плечами и вернулась на свое место за столом, – Точнее училась, но без практики. Я читала много. Рецептов в том числе. В голове их у меня много, но на практике я готовила лишь некоторые из них.
- Еще один из твоих талантов?, – Кастиэль довольно улыбнулся, уплетая макароны в соусе. Тори заинтересовалась.
- Один из? А какие еще есть?
- Ты в истории сильна, поешь очень неплохо..
- История – это не талант. А что до пения – вы сговорились?
- Что?
- Ничего! Мне Лизандр твердит то же самое.
- Ну, Лизандр хорошо понимает, о чем говорит. Ты же слышала, как он поет.