— Простите. Меня зовут…
— Ким Шин, — одними губами произносит Хон.
Оба смотрят на неё в недоумении, и девушка осознаёт свою ошибку.
— Ты ведь говорила мне, там, в кафе, — оправдывается она, а Ын Так хмурится. — Ну, когда я спросила тебя…
— Сказала и сказала… — Ын Так исподлобья глядит на мужчину. — Вообще-то, его зовут иначе. Это, скорее, старое прозвище…
— Какая разница, — пожимает плечами Ким Шин. — Ещё раз спасибо, что привезли Ын Так домой, — видимо, он не знает, стоит ли отвесить в знак уважения поклон, но, в конце концов, решает протянуть руку.
Глядя на его широкую ладонь, Ю Ди не различает явь и воспоминания, так что её совсем бы не удивило, если бы на ней расцвёл цветок сакуры. И когда её собственная ладонь оказывается в его, она почти верит, что дома.
— Ты узнал, почему так поздно? — возникает сзади демона кучерявая голова. — Ты ведь не натворил чего опять?
Жнец теснит мужчину в проёме и встречается взглядом с Ю Ди, которая лишь чудом не вскрикнула, но отдёрнула руку и отступила.
Мужчина с лицом её мёртвого брата тоже дёргается, как от силы тока.
Хон чувствует, что её сносит течением. Река глубока, а омут её полон сюрпризов, и это один из них.
— Человек, — ангел смерти вопросительно смотрит на демона. — Почему к нам пришёл человек?
— Идиот, — шипит на него Ким Шин, — это госпожа Хон, и она подвезла Ын Так.
— А-а-а… здрасте, — безымянный поднимает руку в приветственном жесте, как совсем недавно сделала сама Ю Ди, зайдя в кафе, и поворачивается обратно. — Она ещё долго будет стоять?
— Уже ухожу, — отвечает Хон, и её дрожащий корпус наклоняется. — Простите, что побеспокоила вас. Мне пора, — обернувшись к Ын Так: — увидимся, — и обращаясь к мужчинам: — до свидания.
— До свидания, — отвечает Ким Шин и тоже кланяется.
— До свидания, агасси!
С бешено бьющимся сердцем Ю Ди почти бежит к машине; мысли сплетаются в клубок, ни одной чётко сформулированной. Она абсолютно не понимает, что происходит. Был ли этот человек её братом? И если да, то почему и он жив?
Заводя машину, Ю Ди с удивлением обнаруживает на щеках слёзы.
Ван Ё. Ван Ё. Ван Ё отвешивает ей пощёчину, Ван Ё отдаёт приказ убить семейство Ким, Ван Ё целует её волосы, Ван Ё стоит на коленях, Ван Ё пьёт яд. Ван Ё бросает её.
Девушка мотает головой, глубоко дыша. Не хватало ей потерять контроль и над собой, и над автомобилем.
— Кто-нибудь вообще умер? — бурчит она, шмыгнув носом, и выдыхает: — И какого дьявола они все живут вместе?
========== III ==========
Есть ли конец у боли? Хон Ю Ди знает, что нет, и всё-таки задаёт этот вопрос, — снова и снова, шёпотом, хрипом, стоном, каждое утро, из года в год.
Хи Мён оживает по ночам. Она рассказывает свою историю и направляет взгляд Ю Ди туда, куда сама смотреть не в состоянии. И та смотрит.
Низ дворцовой лестницы далёк и одновременно невыносимо близок. Ким Шин не обращается к ней напрямую, но девушка слышит немую просьбу: «Посмотри на меня».
«Я смотрю!» — хочет крикнуть она, но молчит тоже. Вот, как закончится их любовь, — тихо, не издав ни звука.
Но Хи Мён не верит, что это конец. Ю Ди смотрит на её — свои — дрожащие запястья и впивается ногтями в нежную кожу рук.
«Если я проигнорирую его, он остановится, сдаст назад?» — думает она и чувствует, что ухмылка Пак Чжун Вона направлена на неё, но это неважно: Ван Ё почти исчерпал терпение, но если Ким Шин отступит, он позволит ему уйти ради неё.
Признай Ким Шин, что он изменник, покайся и преклони колени перед императором, и тот даровал бы ему жизнь в ссылке — позорную, но всё же жизнь.
«Уходи», — молит Хи Мён. — «Тебя ничего здесь не ждёт; я не жду тебя»
Шаги всё звучат, звучит и твёрдый голос Ким Сан:
— Не останавливайтесь и сделайте шаг навстречу Его Величеству.
«Нет! Нет!»
Ван Ё скрипит зубами, и яростная дрожь сотрясает его тело.
Они оба такие, — генерал и его младшая сестра — честь и верность такие же их части, как и внутренние органы. Но что толку от чести мертвецов?
Хи Мён проговаривает всё это мысленно, но ей удивительно — как это Ким Шин не слышит?
Не нужно ей его обещание вернуться! Не нужны ей его верность и всё то, что делает достойного человека таковым! Ей нужен он живой.
«Уходи. Беги из дворца, беги из Корё. Просто уходи»
Колени подгибаются, а шаги не смолкают. Служанка поддерживает её, и Ван Ё реагирует на это с яростью. Поддайся она хоть немного вперёд, и он лично убьёт генерала. Хи Мён застывает, удерживаемая на месте пониманием этого. Пока она глуха и нема, пока взор её соскальзывает со знакомых плеч, надежда ещё есть.
«Остановись. Я больше не жду тебя, забудь своё обещание, забудь семью, забудь гордость и уходи»
Но шаги — ужасная поступь смерти — звучат и звучат, и стрела прорезает воздух, и всё кругом приходит в движение. В этот момент — начало конца — тело Хи Мён наливается свинцом, и вместе с тем она ощущает слабость. Вспыхивает и гаснет мысль: остановить происходящее любой ценой, — но оцепенение столько велико, что девушка даже глаза закрыть не в состоянии.
Впервые в жизни ей хочется вырвать образ Ким Шина из своей памяти. Хи Мён с радостью забыла бы всё — от его улыбки до крови на его одеждах.
Понимание пронзает её насквозь — она отказалась от него. Не сейчас, не в тот момент, когда он вошёл в дворцовые ворота; это случилось, когда она на коленях молила брата даровать ему позорную жизнь вдали от Корё, вдали от неё самой. В секунду, когда она решилась никогда больше не смотреть в глаза своего мужчины, — Хи Мён предала его.
Ким Шин и Хи Мён — оба верные до конца, но верные не только друг другу. И верность их разнилась. Дав слово, генерал всегда сдерживал его, открыто и беспощадно, без жалости к себе, к родным и незнакомцам; принцесса же хранила в сердце любовь, которую защищала всеми способами — скрытыми и низменными.
Ей всё казалось, что он поймёт. Кто ещё мог услышать её, не сказавшую ни слова? Но Ким Шин не слышал. И все её просьбы — «уходи, беги, живи» — летели в пустоту.
Как странно, то, что раньше не было для них преградой, стало концом. Столь разная верность породила непонимание. И кто из них был не прав? У Хи Мён есть ответ. Она.
Девушка так хорошо знала его открытое, честное лицо, всегда немного грустное и настороженное; ей известно, какой он… каким он был. Взгляни она на него хоть раз, вложи во взгляд то, что сказать не смела, он бы уступил её любви? Смог бы обуздать гордость и отступить?
Хи Мён будет задаваться этими вопросами до конца своей долгой жизни. И после — тоже.
— Хи Мён!
Окрик брата возвращает её в действительность. И то, что она бы с радостью вырвала с корнем из своей памяти, напротив, отпечатывается ещё сильнее.
— Ваше Высочество, пойдёмте.
Служанка берёт её под руку, и мягкие серые одежды принцессы колышутся — это она тоже запомнит. Хи Мён запомнит всё: от яркого, не греющего её солнца, до крика, который бьётся где-то у неё в груди.
Со стороны она немая, спокойная и равнодушная. Бедное сердце, скрытное в своей боли, никем не будет замечено. Хи Мён не войдёт в историю, и её тихий профиль никто не вспомнит.
Даже Ван Ё, что проживёт с ней до самой своей смерти, не узнает, как глубока её печаль и как горька любовь, которую она сохранит к нему до конца.
Хи Мён еле переставляет ноги, — тяжёлые и негнущиеся — и служанка поддерживает её сзади, но этого оказывается недостаточно. Как только девушка скрывается за дверями дворца от глаз зевак, у неё мутится в глазах, и она теряет равновесие.
Служанка вскрикивает, и король оборачивается на её возглас:
— Сестра!
Последнее, что помнит о том дне Хи Мён — обеспокоенные расширенные глаза брата, и руки, удержавшие её от падения.
Руки того, кто пролил всю эту кровь.
***
Ю Ди едва не кричит, когда морщинистые руки из сна возникают перед её лицом.
Пак Чжун Вон и в смерти остаётся для неё самым мерзким воспоминанием, и удержать дрожь оказывается не так-то просто. И пусть он рассказал ей о Ким Шине, и это оказалось правдой, приязни она к нему не испытывает.