По моему телу прошла горячая волна, но даже самой себе я не могла в этом признаться. Однако звериное чутье не обмануть, будто поняв, что заставило меня замереть и замолчать, он начал вылизывать мое лоно, то поглаживая, то грубо сжимая руками, бедра и живот.
Стон вырвался из моих губ, как я ни старалась его сдержать, и тогда он поднял на меня свои невозможные мутные от страсти и горящие пламенем глаза, медленно поднялся, и, удерживая мое размякшее тело, резко вошел на всю немалую длину, не разрывая зрительного контакта. Я непроизвольно выгнулась, вцепившись в его широченные плечи, и глубоко вдохнула.
Кажется, моего мучителя, устроило то, что он видел. Я даже не заметила, что до этого он будто и не дышал вовсе, мышцы были словно камень, а теперь словно расслабился, прижав меня к себе, начал вколачиваться, уже гораздо быстрее, периодически вырывая у меня из груди всхлипы и стоны.
Не скажу, что я была сильно возбуждена, но мне не было больно. И мое тело в этот раз воспринимало все именно как секс, а не насилие. Я кусала губы, чтобы сдерживать саму себя, потому что не хотела принимать для себя эту действительность.
Не хотела признаваться, что могу добровольно отдаваться своему похитителю. Уж тем более, не должна была получать от этого удовольствия.
К счастью, для моего так воспаленного мозга, все оставалось на уровне инстинктов, я просто не сопротивлялась, не прижималась к нему сама, просто позволяя себя держать, но и не могла бы сейчас сама получить разрядку, просто ждала, когда кончит он.
Через пару особенно грубых и сильных движений, почувствовала внутри тепло его семени. Черт, так и залететь недолго. Кто может родиться в результате такого зачатия? Да и как я смогу объяснить ему, что значит «прерванный половой акт»? Надо подумать об этом позже.
Когда он выпустил меня из рук и попытался заглянуть в глаза, я отвернулась и пошла в озеро. На душе снова стало как-то пусто и всё равно.
Стянув футболку, прополоскала ее в воде и омылась сама. Затем, как есть, голышом, вышла из воды, не глядя на чудовище – он опять словно замер, не двигался – сняла уже просохшие вещи, натянула джинсы с дырами где можно и нельзя, сверху разодранную куртку – главное, что грудь закрывает и плечи, и начала сворачивать остальные тряпки.
Одну из них хотела раньше предложить ему в качестве одежды – в этом и состоял мой план по очеловечиванию, но сейчас говорить и объяснять не хотелось. Поэтому, закончив сборы, набрала в одну из емкостей воды, попила сама, и добавив снова, пошла в сторону землянки, надеясь, что верно помню дорогу.
Зверь отмер и в пару прыжков оказался рядом, что-то вопросительно прорычал, заглядывая в лицо и забирая мою ношу. Я безэмоцианально отдала свернутые тряпки и посудины и зашагала рядом.
В этот раз, не отвлекаясь на окружающую природу, мы дошли быстрее. Солнце уже почти село. Это значило, что нужно укладываться спать. Из меня будто разом выжали все силы, а живот заурчал, напоминая, что ела я сегодня еще в обед перед походом на озеро, на что я лишь отмахнулась. Хозяин же сего жилища, аккуратно положив поклажу на доски, вышел из дома.
Наверное ловить очередного несчастного кролика – всё это я отмечала безразлично.
А вот мысль спать с ним рядом не прельщала. Не знаю, чем я думала, складывая все доски на месте нашей прежней лежанки, можно же сделать себе отдельную.
Прикинув, что из четырех, две оставлять огромному мужику – издевательство, взяла себе всего одну, оттащила ее к противоположной стене и покрыла покрывалом, а он – обойдется.
Тут же бессильно свернулась калачиком и заснула.
Глава 11
Мне снился наш поход на озеро – почти всё как в реальности только ощущения и зрение острее.
Стройные стволы деревьев у пыльной узкой тропинки расступаются перед нами, открывая небывалой красоты озеро – как с картинки о волшебном мире – круглое, отражающее всё вокруг. Над озером мягко освещаемые солнечными лучами кружат былинки, прячась в тени стоящих у самой кромки воды вековых стволов.
Длинные и гибкие ветви ив спускаются до самой воды, чуть задевая её, когда их касается легкое дыхание летнего ветерка. С них то и дело в воду падают маленькие капельки – а раньше только в книгах читала, что ивы «плачут».
Стрекочут стрекозы, создавая такой треск, что едва не заглушает пение птиц.
Заливистые переклички – веселое чирканье, треск, долгое звучное пение – этих птиц, которые то и дело мелькают в листве заставляет поверить, что это всё – не иначе как настоящая сказка, дарящая умиротворение и спокойствие.