В личном деле Н. Я. Мандельштам выделяются две ее автобиографии, обе без датировок. Первая была написана еще в Ташкенте, а вторая – с карандашными подчеркиваниями неизвестного кадровика – в Ульяновске:
“Родилась в 1899 году в гор. Саратове. Отец – кандидат юридических и математических прав; мать – врач. Гимназию окончила в Киеве в 1917 г. С 1917 г. по 1921 г. училась живописи (мастерские Мурашко, Экстер, Академия художеств). С 1921 года постепенно переходила на литературную работу. Печатала статьи в журнале «Русское искусство» и др. Переводила и редактировала для изд. Зиф, Прибой, Ленгиз, ГИХЛ и др. Последний перевод вышел до войны (Мопассан). Работала в газете З. К. П. («За коммунистическое Просвещение», ныне «Учительская газета») ответственным исполнителем (1930–1931). В 1938 г., овдовев, переехала к матери в гор. Калинин, где работала учителем школ № 1 и 26 и рисовальщиком в артели «9 января» вплоть до эвакуации. Сначала была эвакуирована в деревню под Джамбул, где работала в колхозе, но вскоре была вызвана в Ташкент. 1942 и 1943 гг. – работала зав. литер. отделом «Дома Худож<ественного> Воспитания Детей»; с января 1944 года перешла в Сагу на кафедру Ин<остранных> Языков; преподавала там английский язык. Т. к. у меня не было высшего образования, я, по предложению руководства Сагу, сдала экзамены за филологический факультет по кафедре романо-германской филологии. Поступила я в Универ<ситет> в 1945 г., окончила – в 1946 г. С 21/III 1947 г. по 5/III 1948 г сдавала кандидатские экзамены в МГУ. Справку № 6 (о сдаче кандидатских экзаменов) получила в МГУ. Диссертацию по истории английского языка (древний период) на тему «Управление древнеанглийского глагола», построенную на сравнении с другими индоевропейскими языками, я не решилась представить к защите год тому назад; сейчас направляю свою работу в Институт языкознания. Преподаю историю языка, теорет<ическую> грамматику и теорет<ическую> фонетику. Девичья моя фамилия – Хазина. Замужем была за О. Э. Мандельштамом (поэт), который умер в заключении в 1938 году”.
Интересно сравнить “ульяновскую” автобиографию с “ташкентской”. Так, в “ташкентской” более развернуто сказано об отце, что он был не только математиком и юристом, но и присяжным поверенным. По своей научной работе был тесно связан с Киевским университетом. Более детально освещена журналистская, литературная и редакторская работа Н. Я. – после того, как она, по ее словам, “первую свою профессию бросила”.
Для нее было важно отметить, что она “проводила и научную языковую работу (наприм<ер>, сделала обследование языка научно-популярной литературы для Гостехиздата и др.)”. При этом “частично продолжала заниматься и изобразительным искусством. До войны делала модели для кустарного промысла (дерево, игрушка); во время Отечественной войны помогала в организ<ации> выставки детского рисунка в Доме Худ<ожественного> Восп<итания> Детей в Ташкенте и подбирала материал для Выставки Народного Творчества. И литературная, и живописная работа прошли через всю жизнь, параллельно служебной”.
Из “ташкентской” автобиографии можно также почерпнуть сведения о сданных кандидатских экзаменах: общие предметы в САГУ – философия, общее языкознание, латынь, греческий, немецкий языки, а также специальные предметы – английская филология, история английского языка и готский язык. В конце автобиографии Н. Я. сообщает, что крупнейший специалист в области английской филологии профессор Ильиш обещал быть ее оппонентом и что сама диссертация “почти закончена” и требует только окончательной редактуры.
По-своему любопытны и находящиеся в личном деле характеристики. Одна из них представляет собой рукописную заготовку (позднее напечатанную за подписью директора института Козырева и датируемую февралем 1952 года), из которой можно узнать не только об учебной (ведет на факультете следующие дисциплины: история языка, теоретическая грамматика, перевод), но и об общественной научно-исследовательской работе Мандельштам на факультете (в частности, “руководит кружком преподавателей по изучению готского языка, оказывает помощь молодым преподавателям по теоретическим дисциплинам, активно участвует в теоретическом семинаре для преподавателей и проявляет большой интерес к научному исследованию в области теоретических проблем языкознания”).
Две другие находящиеся в деле характеристики, напечатанные на машинке (практически идентичные, одна без подписи), помечены июнем 1953 года, когда Мандельштам в институте уже не работала. Они отражают сложные отношения с руководством института и факультета, в частности с новоназначенным директором института Старцевым и деканом Глуховым.