— Он тоже был повесой и бабником, пока не встретил твою мать, — произнёс Михаил.
Эту историю Иван тоже знал. София, до замужества бывшая княжной Бабищевой.
— Ты неправ, Миша. Отец перестал быть повесой, когда родился я. А когда встретил маму, он оставался всё таким же бабником. — возразил Иван.
Руслан был моложе будущей жены на три года, и считал себя неотразимо обаятельным. Но София была княжной и какого-то мелкого дворянчика ни во что не ставила. Молодого самоуверенного парня это задело. И он обманом лишил девушку чести.
— Ты знаешь?
Иван кивнул:
— Да, мама всё рассказала. В письме, я уже после её смерти его прочитал. Она написала, что при жизни не может в таком признаваться. Не знаю, что именно сделал отец, но она им никогда не интересовалась и никогда не любила. Когда поняла, что произошло, едва не прибила отца сама. Хотела всё скрыть. Она была помолвлена, обещана какому-то князю. Хотела восстановить девственность, чтобы никто не узнал. Рассказала только своей младшей сестре. А та, дура, сама влюбилась по уши в того же князя, и не из доброты душевной рассказала всё мамочке. Отца чуть не убили, — Иван замолчал, докурив сигарету и выбросив бычок. — Его спас я. Точнее, весть о том, что мама понесла. Дедушка сжалился. Дальше ты и сам знаешь.
Руслан умолял позволить ему жениться на Софии, обещал воспитать ребёнка. И ему позволили. Но выпроводили из страны, отправив рулить созданным за месяц до этого филиалом компании. А чтобы толков было поменьше, да и причастность князей Бабищевых не светить, филиал сделали отдельной компанией.
— Маму лишили всех титулов, лишили фамилии. И стала она просто дворянкой Бобровой.
Михаил огляделся.
— Ты ничего крепкого не покупал?
Иван ухмыльнулся:
— Что? О баре не озаботился, да, Миша? Нет, ты будешь страдать так же, как я страдал!
Михаил вздохнул, выкинул сигарету и попросил ещё одну. Постояли молча.
— Ты ненавидел отца? — спросил Михаил.
— Нет, — отрицательно покачал головой Иван. — Он сам себя наказал. Так, как не смог бы никто другой. Я как-то сразу это понял. Когда прочитал письмо, посмотрел на отца и понял. Он её любил. И до самого конца винил себя в том, что сломал её жизнь. Сломал, и никак не может это исправить.
— Да. Всё так, — согласился мужчина.
Иван вздохнул и пошёл на кухню.
— Поэтому Россию я не поеду. Не хочу знакомиться с родственниками, — признался он. — Мир большой, я найду себе место где-нибудь ещё. Присмотр мне больше не нужен. Мне вообще больше ничего не нужно.
А затем остановился и, подумав немного, засмеялся. Михаил не понял, в чём причина этого смеха.
— Что случилось?
— Я здесь подумал. На меня со стороны посмотреть, так я прям какой-то герой боевика, да? Такого, немного тупенького, но душевного, где главный герой такой весь из себя тёртый жизнью мужик, которого ничего не смутит. Ни вторжение пришельцев из космоса, и нашествие орков из параллельного мира. А я всего-то пару пуль словил. Ну и мечом меня разок проткнули насквозь. Ерунда же!
Михаил немного растерялся и пожал плечами:
— Не знаю, Иван. Я такие фильмы не особо смотрел.
— Да? А что тебе нравится? — поинтересовался парень.
Мужчина немного смутился.
— Ну. Душевное что-нибудь. Простое. Про людей, как они живут, как любят.
Иван удивился, но, чуть подумав, кивнул:
— Да, могу понять, наверное. Экстрима тебе и так хватает. Это я первый раз в перестрелке участвовал. У тебя каждый год такое. Ещё бы не хотеть чего-нибудь душевного, чтобы без стрельбы и всего вот этого.
Иван налил чаю, посмотрел в кружку, задумался. А потом спросил:
«Это ведь ты сделал?»
«Что именно?» — отозвался Зевс.
«Моё поведение. Ты сказал, что контролируешь выработку гормонов. Ты подавил мою тоску по отцу, когда его убили. Постепенно убрал мандраж. Это был адреналин. Там, на автомагистрали. Меня потряхивало, потому что это был адреналин. Ты знаешь, как работает нервная система во время критических ситуаций. И перестраиваешь моё тело. Перестраиваешь так, чтобы я стал альфа-хищником»
Зевс не ответил сразу. И его опередил Михаил.
— Руслан сделал это, — сказал мужчина.