В конце концов ей даже стало нравиться — просить денег не для себя было не стыдно и приятно, а собственные успехи окрыляли.
Некоторых не оказалось дома, и потому к двум часам дня Катерина осталась один на один с фамилией «Куприянов» и с мукой в душе. Не звонить было глупо, звонить — страшно. После того, что вчера она сообщила ему, что не желает продолжения отношений…
В этот момент к ней подскакала Люся и восторженно заголосила:
— Вот это молодец! Девочки, наша Катенька с первого раза ухитрилась вытянуть из толстосумов практически на весь ремонт! А почему ты не звонишь Куприянову? Прекрасный молодой человек, кстати. Интеллигентен, вежлив, безотказен. Совесть меня не гложет — денег у него полно. Звони смело.
— Я только передохну…
Люся пытливо посмотрела на розовую от смущения Катерину.
— Ты с ним знакома, я угадала?
— Я… я у него в фирме работаю.
— М-да, действительно, как-то не очень. Ладно, давай на первый раз ему позвоню я. Диктуй мне номер.
Люся набрала номер, дождалась ответа и завопила на всю округу.
— Сереженька? Здравствуйте, дорогой вы наш человек, это Люся из «Радуги». Спасибо, вашими молитвами. Сереженька, я как всегда, со шкурной просьбой о деньгах. Спасибо, спасибо, я в вас всегда уверена. Слушайте, а я вас поругаю, можно? Вы почему такой суровый со своими сотрудницами?..
Катерина оцепенела.
— …Одна из них сидит и боится вам звонить. Уверяет, что вы страшны в гневе. Очень хорошенькая, кстати, зовут Катей. Вы уж не пугайте девушку, она отличная помощница, сегодня с утра работает, как вол. Хорошо, Сереженька. Всего доброго.
Катерина сидела, обхватив руками голову. Помогла, добрая душа, нечего сказать. Выставила ее перед Куприяновым полной и законченной идиоткой.
Завтра он ее с работы уволит. Скажет — а вы же себе нашли новое место? В клубе «Радуга»? Вот там и сидите.
Катерина душераздирающе вздохнула и поплелась домой.
9
В понедельник она пришла на работу в отвратительном настроении. Начать с того, что у нее болело все тело — субботний марафон здоровья давал о себе знать. Повернуть голову Катерина не могла, приходилось поворачиваться всем телом.
На негнущихся ногах, деревянной походкой она прошагала по коридору, и с облегчением повалилась на стул в своем офисе. Чуть позже выяснилось, что сидеть тоже больно.
Катерина молча работала и страдала. Правда, во всем можно было найти светлые стороны — в частности, физическая боль помогала не думать о Сергее Куприянове постоянно. Так, время от времени. Она методично перекладывала документы из папки в папку, то и дело вздыхая и кряхтя.
На обед идти не хотелось, и она осталась в офисе, решив закончить все сегодняшние дела и уйти пораньше. В самом конце обеденного перерыва на бумаги перед ней легла тень, и над головой Катерины раздался спокойный голос вице-президента Куприянова:
— Это для «Радуги». Если понадобится еще, позвоните мне. Обещаю, что не буду кусаться.
Пачка купюр была перекрещена банковской лентой, и Катерина бездумно таращилась на нее, пытаясь сообразить, какую сумму принес Куприянов на нужды детского балета. Выходило много — пятьдесят тысяч.
В голове Катерины зазвонил тревожный звонок. Надо же хоть спасибо сказать…
— Большое вам спасибо, Сергей Андреевич, за столь щедрый взнос. Вы уверены, что вас не затруднит…
— Я рассчитываю на компенсацию.
Катерине удалось поднять голову и пристально посмотреть на Куприянова. Если он сейчас опять заговорит о завтраке…
— Выпейте со мной кофе?
— Я не знаю…
— Кать, кончай, а? Я зову тебя на чашку кофе в людное место. При всем желании я не смогу наброситься на тебя и сорвать с тебя одежду. Чего ты боишься?
Она тут же разозлилась и даже смогла выпрямиться на стуле, хотя это оказалось сродни подвигу.
— Да пожалуйста, ничего я не боюсь! Когда пойдем?
— Сейчас. Ты закончила на сегодня?
— Да.
— Ну и чудненько. Я вечером встречаюсь с Анютой, так что у меня есть часа два.
Вот так. Два часа, потом он вернется к своей семье, а Катерина — к своему отсутствию семьи. И ничего у них с Куприяновым не будет. А раз не будет — он совершенно прав, бояться нечего.
В полном молчании они дошли до лифта и остановились, дожидаясь кабины. Когда бесшумные двери раскрылись, Куприянов посторонился, пропуская ее вперед, и кротко поинтересовался в спину:
— Мышцы не болят?
— Нет! Я чувствую себя просто отлично.
— Вот и хорошо.
Они вновь замолчали, но теперь тишина была другой. Тишина накалялась и сыпала электрическими искрами, невидимыми для постороннего взгляда. Катерина отвернулась к стене и рассматривала отражение спины Куприянова в зеркале. Потом эта картина вдруг затуманилась, и перед глазами души своей Катерина увидела совершенно другое: Куприянов жмет на кнопку «Стоп», поворачивается к ней и начинает расстегивать ее блузку…