Вопрос третий: «Только ли у меня бывают такие случаи?» Нет, не только. Такие случаи описаны в литературе. Такие больные возвращались из столичных клиник. Но ведь мои «проколы» отнюдь не оправдываются «проколами» других врачей! Я должен иметь более развитую интуицию, чем столичные врачи! Если повторную операцию делают в столице, то «так надо, потому что болезнь очень сложная». Если повторная операция нужна на периферии, то это — «с первого раза что–то не так сделали, будут переделывать». Это с точки зрения многих больных.
Вопрос четвёртый: «Только ли сейчас такое случилось?» Нет. Такие случаи были, есть и будут. Разумеется, буду стараться, чтобы их было как можно меньше. Разумеется, буду стараться предвидеть возможные осложнения и их вероятность. Разумеется, буду стараться, чтобы риск операции не превышал возможного положительного эффекта операции. Разумеется… А иначе — чего бы я шёл в эту профессию?!
Пациенты спрашивают
(Гарантия или шанс?)
«Доктор, а есть ли гарантия, что после операции я выздоровею?» — такой вопрос приходится слышать очень и очень часто. Что ответить?
Один дядя прокомментировал этот вопрос довольно метко, хотя и грубо: «Стопроцентную гарантию дает только смерть. Она приходит рано или поздно, но к 100 % людей».
Конечно, отвечать пациентам именно таким образом не следует. Но целесообразно всё–таки употреблять термин «шанс», а не «гарантия». Шанс. Шансов может быть очень много, тогда прогноз весьма благоприятен. Шансов может быть крайне мало для оптимистического прогноза…
Пациенты спрашивают
(О сложных вещах)
Интересен вопрос, который часто задают врачу: «Сложно ли делать эту операцию?» Я бы ещё понял, если бы спросили: «Тяжело ли больному перенести эту операцию?» А так…
Сложно делать то, что никогда до этого не делал или делал давно, делал редко. Мне, например, очень тяжело было бы запрячь коня: я никогда этого не делал.
Как может объяснить специалист неспециалисту степень сложности той или иной стороны своей работы? Как бестолково выглядел бы я, если бы спросил у инженера–металлурга: «Добывать олово — это сложно?» Какого ответа мне ждать? Мне, ничего не смыслящему в металлургии!
Поэтому на вопрос: «Эту операцию сложно делать?» — отвечаю: «Таких операций я делаю за год столько–то и столько–то».
Пациенты спрашивают
(Кое–что о процентах)
Врачи часто слышат интересный вопрос: «Сколько процентов на успех будет иметь операция?» Чем интересен этот вопрос? А тем, что, в отличие от президентских выборов, процентное большинство не обеспечивает гарантии успеха. Это на выборах Петренко гарантированно станет главой государства, если наберёт хоть на один голос больше пятидесяти процентов[8]. А здесь…
В медицине статистический процент благоприятных случаев может ничего не решать в одном конкретном случае. Если по статистике при данной болезни выздоравливают 90 % больных, то нет никакой гарантии, что Петренко не попадет в неблагоприятные 10 %! И если такое произойдёт, то родственники Петренко будут упрекать: «Ведь Вы, доктор, обещали 90 % успеха!» Такие вот бывают проценты!
Ситуация
(«Ну, так оперируйте себе…»)
«Вашей маме нужна операция…» «Вашему отцу нужна операция…» «Вашему ребёнку нужна операция…» В ответ на эту фразу врач готов услышать всё, что угодно. Например: «Неужели всё так плохо?» Или: «Я знал, что этим закончится!» Но чаще слышишь: «Насколько сложной и рискованной будет операция?» Вполне естественен вопрос: «Кто и когда будет оперировать?» Уже закалённые постсоветской действительностью люди уточняют: «А какие медикаменты нужно приобрести для операции?» Те, кому закаливание НЕ ПОШЛО на пользу, то ли спрашивают, то ли утверждают: «У вас для операции всё нужное есть?» Те, кому закаливание ПОШЛО НЕ на пользу, интересуются: «А сколько и кому надо дать, чтобы прооперировали хорошо?» Каждый реагирует на известие по–своему. Каждую реакцию можно понять. Почти каждую. Почему я прибегнул к уточнению «почти»?