Неужели это та же самая игра? У меня просто челюсть отвисла.
Запустение. Мое королевство исчезло. Земля осталась, остались и кой-какие людишки со столицей, выстроенной по берегам двух озер в форме гигантских полумесяцев, так что с воздуха можно прочесть «СС»… но, похоже, случилось что-то ужасное. Город рушится, почти все жители покинули его; акведуки обвалились, вода из резервуаров ушла, одни кварталы затоплены, а другие — сгорели; активность в городе соответствует примерно тому, что можно ожидать от деревушки. Сельская местность тоже одичала — где превратилась в пустыню, где в болото, а где снова заросла лесом; огромные пространства обесплодели, а сельское хозяйство если где и осталось, то чересполосицей вокруг малюсеньких деревенек, расположенных глубоко в лесу или по краям заброшенных земель. Порты скрылись под водой или заилились, дороги и каналы имеют жалкий вид или исчезли вообще, шахты обвалились или затоплены, все города и городишки деградировали, а все храмы — все мои храмы — разрушены, погружены во тьму, заброшены. В стране хозяйничают бандиты, провинции опустошаются иноземными племенами, свирепствуют болезни, сократилось население, рождаемость сильно упала, а продолжительность жизни уменьшилась.
Государство на юге, с которым у меня было столько проблем, тоже вроде пришло в упадок, но этим хорошие новости исчерпываются. Худшее заключается в том, что нет вождя, нет деспота, нет меня. Я могу таращиться на все это, но поделать ничего не могу — не на этом уровне развития. Чтобы начать все сначала, я должен поменять это свое всеведущее, но и абсолютно беспомощное состояние на статус… бог знает кого — воина племени, старейшины деревни, мэра или главаря бандитов.
Некоторое время я, потрясенный, взираю на свои владения. Наверно, кто-то вошел в игру просто из любопытства и оставил ее включенной, пока проверялись другие файлы, а может, они пытались вмешаться, поиграть с компьютером, но у них ничего не получилось… Правда, может быть, они этого и добивались, целенаправленно шли к такому положению; наверно, какой-нибудь зеленый экстремист или прожженный эколог сочли бы такой результат просто замечательным.
Раздается писк, предупреждающий о подсадке аккумулятора. Ну конечно же — стали бы они себя утруждать правильной подзарядкой.
Я смотрю на остатки своей когда-то могущественной империи, пока компьютер не выключается сам по себе — аккумулятор садится окончательно. Монитор гаснет, когда на нем появляется изображение моей столицы — вид сверху; моя гордыня повержена, город в форме двух полумесяцев тихо погружается в темноту. Несколько минут спустя в камере выключают свет.
Я сплю на узенькой металлической койке в обнимку со своим лэптопом.
Три часа ночи; дождь кончился, но холодно. Полицейский водитель не стал выключать двигатель, и прохладный ветерок уносит в сторону дымок из выхлопной трубы. Грассмаркет погрузился в тишину. Машин нет; время от времени начинает верещать рация, а меня душит кашель.
Полицейский в телефонной будке машет нам рукой — ровно три часа.
— Угол Вест-Порт и Бред-стрит, скоро, — говорит Энди и вешает трубку.
Туда рукой подать, но мы все равно едем на машине и останавливаемся напротив бара «Кас-рок-кафе». Ничего особенного — офисные здания да магазины. Вторая цивильная машина останавливается на самой Бред-стрит. Фургоны с полицейскими в форме припаркованы на Фаунтенбридж и на Грассмаркете, а несколько патрульных автомобилей все еще кружат где-то поблизости.
Макданн, сделав небольшой круг, возвращается к машине.
У нас с собой черный кофе в большом термосе. От горячего кашель у меня немного стихает.
— Скоро, — говорит Макданн, задумчиво глядя в свою пластиковую чашку, словно гадая на кофейной гуще.
— Так он сказал, — говорю я ему, откашлявшись.
— Гм-м. — Макданн наклоняется к парням на переднем сиденье: — Вы, ребятки, не курите?
— Нет, сэр.
— Тогда я выйду, отравлюсь.
— Ничего, сэр, курите здесь.
— Все равно хочется размять ноги. — Он смотрит на меня. — Как, Колли, покурим?
Я снова кашляю.
— Покурим. Хуже все равно уже не будет.
Я прикован наручниками к инспектору: рассматриваю это как повышение. Мы закуриваем и не спеша идем по улице мимо бара, переходим дорогу к витрине магазина старой книги, потом минуем видеомагазин, мясную лавку и закусочную — всюду тихо и темно. В сторону Грассмаркета проносится свободное такси с включенным огоньком. Мы останавливаемся и прислоняемся к ограждению тротуара. Многоквартирные дома у нас за спиной имеют заброшенный вид, отсюда мне видны громада старого, викторианских времен, кооперативного здания, расселенного в этом году, и универсальный магазин Голдберга (модерн шестидесятых), закрывшийся годом раньше.
Здесь и запах какой-то противный; прямо у нас за спиной магазин свежей рыбы, а чуть дальше по улице, но с наветренной стороны — лавка, где торгуют фиш-энд-чипс;[92] тут даже у мостовой вид какой-то засаленный. Ну, устроят в этом захолустье европейский саммит — так они что, будут здесь трескать кровяную колбасу и смотреть порнуху на видео? Черт бы их драл — до этой оргии осталось всего три недели. Вот уж ребята из лотаанской полиции радуются в ожидании этого пикничка — мало им было хлопот. Я-то думал, что во время подготовки — то есть как раз сейчас — напишу кучу статей на европейскую тему. Вот и написал.
— У твоего дружка был хороший послужной список, — говорит Макданн спустя какое-то время.
— У лейтенанта Келли[93] тоже, — сообщаю я.
Инспектор размышляет над этим. Он разглядывает кончик своей сигареты, докуренной уже почти до фильтра.
— Ты думаешь, у всех этих дел, что натворил твой дружок, политическая подоплека? Пока вроде все о том говорит.
Я смотрю в сторону Хай-Ригс, откуда к нам, урча, приближается очередное такси. Макданн аккуратно гасит сигарету о перила ограды, у которой мы стоим.
— Я думаю, политика здесь ни при чем, — говорю я Макданну. — Тут дело в морали.
Инспектор поднимает на меня взгляд.
— В морали, говоришь? — И втягивает сквозь зубы воздух.
— Он разочаровался в жизни, — говорю я. — Раньше у него была масса иллюзий, а теперь осталась только одна: он думает, что своими делами сможет что-то изменить.
— Гм-м.
Он разворачивается, я бросаю свой окурок на засаленный тротуар и растаптываю его каблуком, потом поднимаю глаза. У нас за спиной сноп света — такси выезжает с Хай-Ригс и, дребезжа, сворачивает на Вест-Порт.
Я таращу глаза. Макданн что-то говорит, но я ничего не слышу. Какой-то странный звук в моих ушах. Макданн тянет меня за наручник.
— Камерон, — слышу я откуда-то издалека его голос.
Он говорит что-то еще, но я опять не слышу; у меня в ушах какой-то странный рев; звук высокий, но это рев.
— Камерон? — говорит Макданн, но с тем же результатом.
Я открываю рот. Он похлопывает меня по плечу, потом берет за локоть. Наконец он становится прямо передо мной — между мной и рыбным магазином.
— Камерон, — говорит он, — с тобой все в порядке?
Я киваю, потом трясу головой. Киваю опять, указывая ему на то, что передо мной, но он оборачивается и ничего не видит; в магазине темно, а уличный фонарь плохо освещает то, что внутри.
— У… — начинаю говорить я. Делаю еще одну попытку: — У вас есть фонарь? — спрашиваю я его.
— Фонарь? — переспрашивает он. — Нет, вот зажигалка. А в чем дело?
Я снова киваю на витрину рыбного магазина.
Макданн щелкает зажигалкой. Он всматривается внутрь, почти упираясь лицом в стекло. Потом подносит ко лбу сложенную козырьком ладонь другой руки, прихватывая этим движением и мою руку.
— Ничего не вижу, — говорит он. — Вроде рыбный магазин, да?
Он поднимает глаза на вывеску.
Я киваю в сторону цивильной машины.
— Пусть они сдадут задом на Лористон-стрит и включат дальний — прямо сюда, — говорю я.
Макданн, прищурившись, смотрит на меня и, кажется, читает что-то по моему лицу. Он машет рукой машине. Они опускают стекло, и он говорит им, что нужно сделать.
93
Лейтенант Келли — Уильям Келли (р. 1943) — лейтенант американской армии, участник Вьетнамской войны; в 1968 г. отряд под его командованием устроил бойню в деревне Сонгми, в результате погибло около 500 мирных жителей.