Однако уступчивость отнюдь не означала одобрения происходивших изменений. Несмотря на новые возможности продвижения по службе, предлагаемые украинцам и белорусам, возникло взаимное разочарование между советскими властями и теми, кто сочувствовал местным националистам. И украинские, и белорусские подпольные организации в предстоящей борьбе с Советами надеялись на поддержку Германии[98]. Равным образом советским властям за недостатком квалифицированного персонала приходилось назначать на административные посты польских учителей и юристов. Тем самым уже была заложена основа для конфликтов и альянсов, которые неизбежно должны были возникнуть в период будущей немецкой оккупации.
Обстановку, создавшуюся при, немецкой оккупации, невозможно понять без анализа последствий короткого периода советского господства. Для этнически смешанного населения восточной Польши приход Красной Армии осенью 1939 г. означал политические репрессии, депортации и коренные экономические изменения. Политика, утвердившая политическое господство поляков в 1930-х гг., повернулась на 180 градусов, и польская элита стала главным объектом преследований НКВД.
Советы поставили себе целью срочно прибрать к рукам превалирующее на польских территориях сельское население, НКВД стремился ликвидировать любую группу лиц, которая могла представлять угрозу советской власти. В его проскрипционные списки попали местные коммунисты, белорусские и украинские националисты и политически активные евреи. Притязания коммунистической партии, полагавшей себя единственно законной политической организацией, навязывались силой.
Давление политических репрессий и пагубные результаты советских экономических реформ заставили многих местных жителей в 1941 г. приветствовать немцев как освободителей. В сущности, они были готовы приветствовать кого угодно, кто обещал бы освободить их от советского ига. Находящиеся в изгнании радикальные украинские националисты тесно сотрудничали с немцами, и многие украинцы вспоминали помощь немцев в короткий период своей независимости в 1918 г.
В какой степени советская оккупация обострила антисемитизм, оценить трудно. Нацистская и националистическая пропаганда, разумеется, не преминула воспользоваться высоким положением евреев в коммунистической иерархии. Правда, детальный анализ показывает, что при советском режиме мало кто из местных евреев занимал руководящие должности[99]. Однако у многих не евреев под влиянием их собственных предрассудков создалось впечатление, будто еврей поддерживали советскую систему и больше всех от нее выиграли.
Ограниченные субъективные свидетельства о существовании антисемитизма не дают оснований для вывода, что по сравнению с периодом польской власти положение резко изменилось. Государственная дискриминация евреев уменьшилась, так как евреи впервые смогли занимать ответственные посты во всей общине в целом. Тем не менее, поляков, украинцев и белорусов раздражал сам факт присутствия немногочисленных евреев в полиции и администрации, что прежде было совершенно немыслимо[100]. Те, кто при советской власти лишился работы или подвергся преследованиям, был особенно восприимчив к нацистской пропаганде, которая ставила знак равенства между евреями и коммунистами. Именно люди, затаившие возмущение советским режимом, при немецком владычестве вскоре выдвинулись на передний план.
Экономические и политические сдвиги 1939-41 гг., несомненно, нарушили взаимоотношения между этническими общинами, и в будущем тлеющий огонь ненависти грозил разрастись в пожар. В то же время справедливость требует сказать, что без присутствия нацистов с их радикальной идеологией систематическая программа геноцида была бы немыслима. Однако нацистам было относительно легко завербовать людей, готовых по самым разнообразным мотивам проводить их чудовищную политику.
Особенно интересно сравнить методы, применявшиеся НКВД для контроля над захваченными территориями, с методами немцев. В 1939 г. обе тоталитарные системы стремились сокрушить возможное сопротивление остатков польского государства. Методы были на редкость сходными — и те, и другие сосредоточивались на польской элите, подвергая ее представителей арестам, депортациям и кровавым расправам[101].
98
Ibid., pp. 236-51; B. Pinchuk,
99
Согласно грубым оценкам Ainsztein’a в межвоенной Польше 25% коммунистов были евреями, но не более 5% евреев были коммунистами: R. Ainsztein,
101
См. C. Madajczyk,