Гражданам Советского Союза постоянно внушали уверенность, что Красная Армия быстро отбросит любого агрессора, и поэтому военные действия на советской земле считались совершенно немыслимыми. Обстановку несколько разрядило поступившее вечером 22 июня сообщение, что в борьбе против гитлеровской Германии Великобритания выступит на стороне Советского Союза[118]. Однако первоочередной задачей властей западных территорий стала подготовка к эвакуации ключевого персонала, документов и оборудования перед неотвратимым приходом немцев.
Несмотря на ограниченное советское сопротивление, разрушительный эффект неожиданного немецкого удара был весьма значителен. Например, деревня Черек, расположенная восточнее реки Буг, в первый же день войны подверглась жестокому артиллерийскому обстрелу, от которого сгорели дотла все 30 домов[119]. В этом центральном секторе немецкие бронетанковые войска вторглись глубоко за линию советского фронта, оставив в стороне и изолировав такие пункты как историческая крепость Брест-Аитовска[120].
Одной из первых действенных мер, предпринятых советским правительством 22 июня, был приказ о мобилизации резервистов рождения 1905-18 гг. почти во всех военных округах[121]. Однако в западных округах стремительное немецкое наступление вскоре свело на нет эти усилия. Один житель города Барановичи, расположенного в 100 км восточнее границы, вспоминал о своем деморализующем опыте: «Меня мобилизовали в первый же день. Мобилизация шла весь день и всю ночь. В понедельник вечером нам дали пару часов на отдых и велели во вторник вернуться. Когда мы вернулись, военкомата уже не было — ночью он уехал. Я хотел убежать, но было уже ясно, что нас окружили»[122].
Жители Слонима вспоминают аналогичную сцену, когда люди, получившие повестку явиться 24 июня, вернулись домой, увидев, что русские командиры их бросили[123]. Поскольку западные территории лишь незадолго до этого вошли в состав Советского Союза, местное население не могло, а зачастую и не хотело сопротивляться вторжению, особенно при отсутствии эффективного руководства коммунистических чиновников, присланных с востока.
По мере наступления немцев города и деревни Западной Белоруссии испытали на себе непосредственный контакт с захватчиками. Проходя по 50-60 км в день, первые немецкие солдаты 24 июня прибыли в Слоним. Местные жители хорошо запомнили ущерб, нанесенный бомбардировкой: «Наш дом был разбомблен и сожжен дотла накануне. Я взяла ребенка и стала искать, куда бы спрятаться, и тут увидела первых немцев. Они были из вермахта. Городу был нанесен большой ущерб пожарами и бомбардировкой, потому что все дома были деревянные»[124].
Подразделения 18 танковой дивизии вошли в живописный город Несвиж 27 июня около 9 часов вечера — немного позже, чем было запланировано, так как из-за неправильного обозначения маршрута они заблудились. Судя по словам одной местной жительницы, сопротивления они не встретили: «Никакого боя за Несвиж не было, советские части просто отступили, а немцы вошли в город»[125]. Перед этим местные жители разграбили несколько государственных магазинов[126].
К вечеру 27 июня передовые немецкие части вступили в Минск, примерно в 300 км от старой польской границы[127]. На северном направлении к 30 июня была занята большая часть Литвы. В тот же день части XXVI армейского корпуса в столице Латвии Риге готовились к переправе через Двину[128]. Жители Прибалтики приветствовали немцев как освободителей, а Красная Армия и те, кто ее поддерживал, заботились главным образом о бегстве. Лишь на Южном фронте первоначальный темп немецкого наступления несколько замедлился. Здесь группа армий «Юг» натолкнулась на основное сосредоточение советских войск, развернутых для обороны промышленного центра Украины[129].
Уже с этих первых дней появились зримые признаки жестокого характера развивающейся борьбы. За линией фронта на литовско-немецкой границе подразделения гестапо из Тильзита уже 24 июня начали расстреливать евреев и коммунистов[130]. Еще до вторжения Гитлер аннулировал принципы международного права. Жестокое обращение с военнопленными и гражданским населением, особенно с евреями, должно было продемонстрировать, что война будет продолжаться в тылу и после того, как немецкие войска первого эшелона продвинутся вглубь страны.
118
J. Barber, «Popular reactions in Moscow», pp. 1-2; W. Leonhard,
120
Советский гарнизон Брестской крепости оборонялся 28 дней до 20 июля 1941 г.: Р. Kohl, «Ich wundere mich, daB ich noch lebe», pp. 28-30.
121
G. Zhukov,
123
WCU D7812, S282; свидетелями аналогичных сцен хаоса были призывники в Лиде:
125
WCU D8661; см. также D9085: «Захват Несвижа немецкими оккупантами произошел без единого выстрела».
129