Вальтер Шталекер, командир эйнзатцгруппы А, в своем докладе от 1942 г. подтверждает, что в первые дни немецкого господства погромы разжигались умышленно с тем, чтобы создать видимость народной поддержки карательных мер против евреев. При этом немцы старались изобразить дело так, будто они к этим акциям никакого отношения не имеют[143]. Однако не все попытки подстрекательства к погромам имели успех. Некоторые местные жители все еще боялись возвращения русских[144]. Что касается погромов в Белоруссии, то обнаруженные до сих пор свидетельства относятся лишь к бывшим польским территориям[145]. Среди местных белорусов было не так уж много организованных националистов, готовых поддерживать немецкие акции.
Вышеупомянутые первые погромы происходили на территориях, попавших под контроль немецкой военной администрации. Немецкие солдаты иногда активно участвовали в этих акциях, но бывали случаи, когда вермахт, стремясь восстановить порядок, вмешивался и прекращал погромы. Спектор, ссылаясь на еврейские источники, приводит эпизод, имевший место в городе Дубровица. Здесь временная военная администрация не поощряла насилие и беспорядки, опасаясь, что они могут выйти из-под контроля и подорвать военную дисциплину[146].
Первой целью военной администрации было восстановление порядка и обеспечение армейских коммуникаций. За этим следили полевые и местные комендатуры в крупных городах. Прежде всего были назначены надежные бургомистры во всех населенных пунктах и набрано необходимое количество сотрудников вспомогательной полиции. В Белоруссии немцы старались по возможности назначать белорусов, а поляков брать только в случае, если не было другого выбора[147]. В районе города Мир близ Барановичей немцы создали местную полицию уже через одну-две недели после своего прибытия. Она состояла в основном из белорусов, хотя в ней было также несколько поляков и местных татар. Первоначальный набор полицейских осуществлялся на добровольной основе[148].
Первоначальные успехи немецкого «блицкрига» на северном и центральном направлениях были блестящими. За первые недели наступления немцы взяли в плен сотни тысяч красноармейцев. Чтобы избежать плена, многие бросали оружие и переодевались в гражданское платье. В этот период большинство советских солдат еще не были партизанами, они стремились только вернуться домой или найти у местных жителей работу, чтобы выжить[149]. Несмотря на призывы Сталина к сопротивлению, деморализованные солдаты отнюдь не отличались боевым духом, а местные жители при виде отступления Красной Армии зачастую облегченно вздыхали.
Присутствие большого количества бывших советских военнослужащих за линией фронта представляло серьезную проблему для безопасности немецких тыловых сил. Поэтому в поисках беглых советских солдат немцы часто устраивали проверки местного населения. Один житель Слонима так описывает эту процедуру: «Через пару ночей русские напали на Слоним из леса. Тогда немцы приказали всем мужчинам собраться на стадионе. Я провел там неделю. Нас не кормили, давали только воду. Меня допрашивали люди, которым помогал священник: он должен был опознавать постоянных жителей Слонима. Я предъявил документ, из которого было видно, что действительно живу в Слониме, и меня отпустили домой»[150].
О судьбе тех, кого на свободу не выпустили, можно узнать из докладов эйнзатцгрупп. В Минске лагерь для задержанных гражданских лиц был создан немецкими частями, которые первыми вошли в город. В лагерь загнали всё мужское население города (око-до 40.000). После этого подразделения эйнзатцгруппы В с помощью тайной полевой полиции и вермахта провели проверку и выпустили некоторых мужчин, сумевших доказать, что они не русские солдаты. Однако, судя по докладу одной из эйнзатцгрупп, при этом было «ликвидировано» свыше 1050 евреев, а также много уголовников, государственных служащих и «азиатов»[151].
Когда выяснялось, что какая-либо местность скоро попадет в руки немцев, советские власти старались эвакуировать ответственных работников и ценное оборудование. Так, например, из Слонима НКВД вывез на восток большую группу гражданских лиц. В день прихода немцев много народу ушло из Слонима пешком[152]. Ввиду недостатка транспортных средств в первую очередь эвакуировались советские служащие, ранее присланные с востока, квалифицированные рабочие и их семьи[153].
143
NAWNbg. Doc. 180-L, рапорт Stahlecker’a о деятельности эйнзацгруппы А по 15 октября 1941 г. 11 июля 1941 г. Otto Brautigam, приписанный к министерству Розенберга, отмечает, что «многочисленные еврейские погромы проводились местной литовской полицией (Hilfspolizei) с нашего молчаливого согласия»: см. Н.-Н. Wilhelm,
145
См., напр.,
146
S. Spector,
151
153
D. Levin, «The fateful decision», p. 131; см. также К. Segbers,