Предлагаемое исследование представляет собой совокупность анализов происходившего в целом ряде отдельных местностей, мозаично разбросанных по этой громадной территории. При этом широко используются личные свидетельства, главным образом, участников послевоенных судебных процессов. По возможности представлены показания трех сторон — преступников, жертв и очевидцев, — с тем чтобы, дав различные точки зрения, создать объемную картину событий.
Рассекречивание советских архивов в 1989 г. открыло для исследователей значительное количество трофейных немецких документов, в том числе касающихся немецкой администрации и полицейских формирований. Широко использованы собрания из архивов Москвы, Минска, Бреста и Житомира, а также замечательная коллекция микрофильмов, хранящаяся в Мемориальном музее Холокоста в США. Кроме того, для осмысления характера оккупации в целом привлекались и некоторые литературные источники.
Рассказ построен таким образом, чтобы дать возможность источникам говорить самим за себя, разумеется, в рамках строго аргументированного изложения событий. Учитывая характер изучаемого предмета и использованных источников, эту методику можно, пожалуй, назвать юридической — то есть, объяснением происходивших процессов посредством скрупулезного анализа свидетельств, полученных в ходе местных судебных разбирательств. Именно благодаря обилию деталей, содержащихся в многочисленных личных свидетельствах, можно надеяться установить достоверность используемых источников. Особое внимание было уделено привлечению широкого спектра не всегда согласующихся между собой материалов. Противоречивые свидетельства сопоставлялись друг с другом, проверялась их адекватность в контексте всей совокупности имеющихся данных.
В некоторых отношениях мои изыскания повторяют ход уголовных расследований, из материалов которых я почерпнул много информации. Изучение истории, в сущности, схоже с работой детектива, когда, следуя за обнадеживающими архивными «уликами», историк устанавливает интересующую его картину событий. Подробное описание преступлений местной полиции дает возможность проанализировать структуру и характер этой организации, а также составить портрет ее типичного представителя. Изучение показаний многих местных коллаборационистов и собранных о них материалов позволяет установить способ формирования полицейских подразделений, мотивы действий и даже послевоенную судьбу значительного числа нацистских пособников из местного населения. Поскольку последние суды над ними близятся к неизбежному финалу, историкам пора установить роль шуцманов в Холокосте на основе большого количества ставших ныне доступными материалов.
В связи с широким использованием исторических данных, собранных прежде всего в юридических целях, перед исследователями встают определенные методические проблемы. В большинстве случаев подлинные имена и фамилии свидетелей и преступников, естественно, опущены. Многие новые данные, заимствованные из материалов расследований, проведенных в коммунистических странах, были тщательно изучены, перепроверены и сопоставлены с другими имеющимися материалами. Что касается показаний очевидцев, то в большинстве случаев не вызывает сомнений, что описываемые ими события действительно имели место. Конечно, в них встречаются определенные ошибки, которые необходимо принимать во внимание: неточности в датах, цифрах и в написании имен, что объясняется провалами в памяти и различием в транскрипции. Многим свидетелям явно не хватало точных знаний об определенных подразделениях; иногда они не могли уверенно опознать преступников. Тем не менее, можно только удивляться тому, сколько подробностей люди могут вспомнить даже через 50 лет после событий, очевидцами или участниками которых они были.
Особенно осторожно следует подходить к показаниям преступников. Их можно использовать лишь в тех случаях, когда они подтверждаются другими независимыми показаниями, а также, если речь не идет об их личной виновности или невиновности. Мотивы, которыми они руководствовались, можно оценить лишь посредством скрупулезного анализа всех имеющихся источников. В конечном счете, невозможно точно узнать, что происходило в головах убийц, и выводы историков по подобным вопросам следует рассматривать с осторожностью, скорее как более или менее обоснованные умозрительные построения, нежели как факты.