Когда Зеев Шрайбер шел на предписанную ему работу — он ремонтировал дом одного из местных полицейских, — он увидел, как толпа евреев бежит к полю, белорусские полицейские стреляют в них из автоматов, а немецкие солдаты стоят на улицах, наблюдают за происходящим, но не вмешиваются[313].
Отряд местной полиции, сформированный в первые недели после прихода немцев, состоял из трех десятков добровольцев 25-35 лет, в большинстве белорусов, но среди них было также несколько поляков и татар. У населения все они пользовались дурной славой. Во время короткого периода советской оккупации родственники некоторых из них были сосланы в Сибирь. Кое-кто был известен как ярый антисемит.
Одной из наиболее одиозных фигур был полицейский по фамилии Аитвин. В тот день житель Мира белорус Иван Яцевич сидел у себя дома. Из окна он увидел, что по улице идут две еврейские девушки, за которыми следовали двое местных полицейских. «Один из них был Аитвин, а второй — татарин. Они выстрелили девушкам в затылок из пистолетов с расстояния полутора или двух метров. Девушки упали, а головы их разлетелись на куски»[314].
Немецкие солдаты и местные полицейские выгнали многих евреев из их домов и повели на базарную площадь. Яков Липшиц (ему было 13 лет) пришел туда со всей семьей очень рано. На площади стреляли. По углам стояли полицейские с двумя пулеметами. Увидев их, мать велела Якову бежать. В это время полицейские открыли огонь и одним залпом убили мать Якова, его брата и сестру, а отца вместе с другими мужчинами затолкали в грузовик. Яков спрятался под крыльцом старой сгоревшей аптеки. Оттуда он видел все происходящее. На площади толпились сотни мужчин, женщин и детей. Потом на площадь въехал задом грузовик с брезентовым верхом. Когда брезент сняли, Яков увидел, что в кузове стоит еще один пулемет. Полицейские открыли из него стрельбу по толпе евреев, стоявших на площади[315].
Другого оставшегося в живых еврея, Шмуля Кеслера, притащили на площадь позже, так как вначале ему удалось спрятаться. В это время на площади было приблизительно 1000 евреев. Немец приказал плотникам выйти вперед. Вместе с 85 плотниками вышел вперед и Кеслер, хотя он этим ремеслом не владел. Всех плотников отвели во двор костела, где они благополучно оставались до конца бойни в районе трех часов[316].
Помимо центральной площади в этот день в Мире было еще два основных места расстрела. С площади колонны евреев уводили под охраной местных полицейских и немцев с овчарками. Одно из мест расстрела находилось около бойни, на боковой улице, влево от Виленской улицы, если смотреть в северо-западном направлении от главной площади в сторону Новогрудка. Одну колонну из нескольких сотен евреев, приведенную туда, увидел из окна дома на Виленской улице Менахем Шалев около десяти часов утра[317].
Эту же колонну видела дочь польского учителя Регина Бедынска. Она жила в здании школы, и все это утро просидела на чердаке, из окон которого хорошо просматривались окрестности города. Рано утром она заметила немецких солдат, приехавших на грузовике со стороны Столпцев. Потом она увидела, как возле бойни немцы и полицейские-белорусы сталкивают в яму и расстреливают еврейских мужчин, женщин и детей. В конце концов она не выдержала этого зрелища и отвернулась[318].
Другое место казни находилось у песчаного карьера недалеко от графского замка. Из своего убежища на сеновале Лев Абрамовский видел карьер, замок, еврейское и татарское кладбище. У него на глазах убили его отца, мать и обоих братьев. Две его сестры остались в живых, третью, Злату, поймали вместе со всей ее семьей. Мужа Златы застрелили, двух маленьких детей схватили за ноги и разбили им головы о могильные камни. Куда делась Злата, Лев не знает, но он ее никогда больше не видел. Кроме того, он видел, как немцы и полицейские пригнали большую колонну евреев к песчаному карьеру у дороги на Столицы. Длинная дорога растянулась от костела до заранее подготовленной могилы. В каждом ряду колонны шли по четыре или пять человек: «Полицейские подгоняли евреев к яме»[319]. Эту же картину скорее всего видел и Зеев Шрайбер, который тоже рассказал, что наблюдал, как огромную толпу евреев (включая его собственную семью) гнали по Татарской улице в сторону Столпцев. Происходящее у карьера видел также Борис Грушевский, местный житель, который в тот день приехал в Мир на велосипеде. «Полицейские с автоматами в руках сидели на краю карьера. Там было и несколько немцев. Стреляли полицейские. Евреи стояли рядами перед ямой. Полицейские стояли по краям ямы. Евреям велели раздеться и по несколько человек спускаться в яму. Там они ложились и по ним стреляли... Некоторых только ранили, и они пытались выбраться из ямы. Из ран у них хлестала кровь»[320].