Уволиться с полицейской службы в этот период тоже можно было по собственному желанию, что также свидетельствует о добровольном характере службы[426]. Согласно приказу по Житомирскому округу от февраля 1942 г. шуцманы могли обращаться с просьбой об увольнении только «в случае крайней необходимости по причинам личного или экономического характера»[427]. Тем не менее, такие просьбы иногда удовлетворялись[428]. На практике позже для этого нужно было подкупить врача, чтобы он выдал справку о непригодности к полицейской службе[429].
В первые месяцы оккупации принцип добровольности при наборе в полицию распространялся на всех, кроме переводчиков, которых усиленно разыскивали, так как без них полиция не могла функционировать. Им приказывали явиться в полицию, и выбор у них был невелик: «1 декабря1941 г. меня вызвали в полицию. Начальник мне сказал: “Я назначаю тебя секретарем”. Отказаться было невозможно, и я согласился. Я думаю, если бы я отказался, меня бы наверняка расстреляли, потому что полицейские расстреливали всех, кто не выполнял их приказы. А это был приказ. Я думаю, что меня взяли в секретари, потому что... [было известно], что я грамотный, говорю по-немецки и умею переводить с немецкого и на немецкий»[430].
В качестве переводчиков часто использовали этнических немцев (если таковые находились), потому что они считались более надежными. Статус этнических немцев в полиции был несколько иным, чем статус других местных жителей. Многие этнические немцы начинали службу в шуцманствах, но уже в 1942 и 1943 гг. их отправляли на специальные курсы, откуда они возвращались в темно-зеленой жандармской форме[431]. В Житомирском округе они в 1942 г. получили особый статус вспомогательной полиции фольксдойче (Volksdeutsche Hilfpolizei), что было явно выше шуцманства, но не соответствовало полному статусу гражданской службы, который имели служащие немецкой жандармерии[432]. На тех территориях, где этнические немцы составляли значительную часть населения, например, в районе севернее Одессы, они организовали собственные отряды самообороны.
Приблизительно с лета 1942 г. немцы стали прибегать к принудительному набору в шуцманства. Один бывший полицейский из Барановичей вспоминает: «В начале оккупации местные белорусы поступали в полицию добровольно. Например, у нас было четверо таких добровольцев из моей деревни. Позже в 1942 г., началось партизанское движение, и в полицию стали уже призывать насильно»[433].
Численность шуцманов особенно заметно увеличилась с лета 1942 г., когда начался принудительный набор в караульную службу на отдельных постах (Einzeldienst). Директива Гитлера № 46 от 18 августа 1942 г. решительно одобряла расширение местных сил в связи с партизанской угрозой[434]. В районе Мира критической датой стало начало сентября 1942 г. Многочисленные свидетельства подтверждают, что именно с этого времени молодых людей стали забирать на службу в полицию насильно. Из рекомендаций по повышению в чине, найденных в московских архивах, явствует, что много новых рекрутов было призвано 1 сентября 1942 г., а следующая группа начала службу в ноябре[435]. Почти половина полицейских, служивших в Мире во время оккупации, была набрана осенью 1942 г. (см. Таблицу 4.1). Один мобилизованный так описывает тогдашнюю ситуацию: «В конце лета 1942 г. немцы некоторое время пытались уговорить меня поступить в местную полицию, но я уклонялся. В конце концов они меня арестовали, привели в полицейский участок и сказали, что я должен поступить в полицию. У них начались потери — одни полицейские присоединились к партизанам, других партизаны убили. Выбора у меня не было»[436].
Таблица 4.1.
Дата поступления в местную полицию в районе города Мир
Источник: WCU 93/1 Appendix П/1-11
Как происходил набор, описал другой полицейский, впоследствии бежавший на запад: «Бургомистр разослал письма некоторым мужчинам из нашего местечка и приказал явиться в полицейский участок. Там их заставили поступить в полицию и послали в разные деревни... Нас посмотрел врач, потом нас отправили в бараки, где нам выдали винтовки и отвели койки...»[437].
В протоколах послевоенных судебных расследований перечисляются разнообразные способы принуждения. Кого-то «запирали и держали под замком, пока они не соглашались»[438], кто-то утверждал, что ему и его семье полицейский начальник угрожал писто-летом в 1943 г.[439]. Кое-кого отобрали даже из тех, кто после облав должен был отправиться на работу в Германию[440]. И конечно, возможность для полицейского и его семьи избежать депортации в Германию была желанным стимулом:
427
USHMMA RG 53.0Q2M, reel 5 (БНАМ) 658-1-1 р. 84
429
INRW SWGd 75 рр. 737-8 К.К. 9 сентября 1969 г. на собственном суде. О подкупе врачей см. также Архив Брестского
431
WCU D9565
434
Напечатано в переводе на английский в: М. Cooper,
435
ГАРФ 7021-348—164 рекомендации по продвижению по службе с персональными данными для членов Барановичского шуцманства, 1943-44.
440
ЖА 1182-1—3, р. 58