Некоторые евреи, спрятавшиеся в гетто, не смогли выйти из горящих домов и погибли. Вскоре после того, как стрельба утихла, один полицейский вошел в гетто: «Передо мной открылась жуткая картина. На месте деревянных домов остались одни пожарища. Проходя по бывшим улицам и переулкам гетто, я увидел скелеты сгоревших людей и обгорелые трупы. В подвале одного сгоревшего дома я увидел трупы двух евреев, обнаруженные одним полицейским. Им было лет по 40-45, и они, видимо, задохнулись в дыму. Никаких огнестрельных ранений на их телах я не заметил»[598].
Некоторые жители Несвижа, обитавшие близ гетто, также оказались свидетелями кровавых событий того дня. Одна женщина видела, как белорусские полицейские преследовали евреев и стреляли в них после поджога синагоги. Она и ее семья спонтанно спрятали у себя в доме одного беглеца[599]. Один поляк рассказывал: «Во время очистки гетто по Огородовой улице шла еврейка с маленьким ребенком на руках. Ее остановил белорусский полицейский. Он вырвал у нее из рук ребенка, которому было не больше года, ударил его об стену и швырнул в горящий дом. Еврейку он застрелил из пистолета. Я слышал, что даже через несколько дней после очистки гетто белорусские полицейские все еще находили там евреев — мужчин, женщин и детей — и расстреливали их на месте»[600].
Евреев, захваченных в гетто, полицейские заталкивали в грузовики и везли за город к подготовленной яме, где их расстреливали прибывшие из Барановичей литовские и немецкие полицейские. Как сообщается, пять местных шуцманов участвовали в погрузке евреев в грузовики и их расстреле[601]. Один полицейский, заявлявший после войны, что он не стрелял, а только патрулировал место расправы по периметру, так описывал увиденное на месте казни: «Я стоял примерно в ста метрах от ямы, где расстреливали советских граждан еврейской национальности... Полицейские подводили к краю ямы обреченных людей — женщин, детей и стариков — группами по 6-8 человек. Палачи ... стреляли жертвам в затылок, и те падали в яму».
Этот свидетель подтвердил, что среди стрелявших были и местные белорусские полицейские[602] — по-видимому, добровольцы. Один бывший несвижский полицейский в своих послевоенных показаниях говорил то же самое: «Из полицейских для расстрела евреев брали только тех, кто вызвался добровольно, никто их не назначал, так что если кто-то не хотел, то он и не участвовал в экзекуции»[603].
Остаток дня полиция продолжала прочесывать развалины гетто в поисках тех, кто спрятался в подвалах и на чердаках уцелевших домов. Еще один местный полицейский вспоминает: «Подойдя к платяному шкафу, стоявшему в одной из комнат, один из полицейских стал прислушиваться. Я увидел, как он выхватил из кобуры пистолет и раза два выстрелил в дверцу шкафа, примерно на уровне своей груди. При этом он приказал остальным полицейским стрелять туда же... Когда стрельба утихла, дверь шкафа медленно открылась, и оттуда вывалилась молодая еврейка без всяких признаков жизни»[604].
Для тех, кто еще прятался, это было страшное время. Один из уцелевших вспоминает: «Часов в 12 дня мы услышали, что полиция обыскивает мою квартиру. Один белорус крикнул своим товарищам, что нашел шнапс. Они забирали все, что казалось им ценным. Часов в 8 вечера в квартиру явились немцы. Они стали простукивать пол в поисках полости, но нашего убежища не нашли».
Эта группа евреев просидела в своем укрытии до 3 часов утра следующего дня. Потом они вылезли за пределы гетто сквозь дыру в заборе, через которую христиане раньше просовывали в гетто съестное. Во время бегства этот свидетель, Ляховицкий, отстал от остальных. Он слышал выстрелы немцев или полицейских патрульных, но через пшеничное поле ему удалось добраться до леса, где он на следующий день встретил нескольких других беглецов[605].
Евреям из Мира посчастливилось лучше организовать свое бегство без боя. В этом им оказал большую помощь служивший в местной полиции агент Освальд Руфайзен. Он подслушал телефонный разговор своего шефа Рейнгольда Хайна с начальником жандармерии в Барановичах Максом Айбнером, откуда узнал, на какой день назначена «ликвидация» гетто[606]. Узнав об этом, Руфайзен не только тайком переправил в гетто оружие, но и ухитрился по ложному следу послать почти всех жандармов охотиться на несуществующих партизан как раз накануне «ликвидации» гетто[607].
599
WCU D8661. Эти евреи, выжившие в войну, после нее жили в Минске и время от времени навещали родных в Несвиже.
604