Однако, судя по воспоминаниям одного из оставшихся в живых, многие евреи не захотели следовать совету Руфайзена: «Руфайзен советовал нам рискнуть и бежать. Но у нас не лежала к этому душа. Печальный опыт отношений с нашими согражданами-неевреями, которые охотно, ради легкой наживы, участвовали в расправе над людьми, поколебал наше доверие к некогда добрым соседям»[608].
Ситуация горячо обсуждалась в гетто. Как и в Несвиже, некоторые боялись, что бегство лишь ускорит гибель тех, кто бежать не может. Одна женщина вспоминает жестокие споры в семьях: «Пожилые родители умоляли сомневающихся детей бежать, надеясь, что, быть может, они чудом спасутся от смерти. Мужья не хотели оставлять своих жен и детей — они думали, что легче умереть вместе. 10 августа 1942 г. мы вырвались и через поле созревшей пшеницы дошли до ближайшего леса. Чудо совершилось»[609].
Попытать счастья в лесах решилось всего 250 молодых евреев.
Освальду Руфайзену тоже удалось бежать — вероятно, благодаря его хорошим отношениям с жандармами. Незадолго до «ликвидации» один еврей на него донес, и Руфайзен признался начальнику жандармерии Хайну: «Я не враг немцев, и я не поляк. Я скажу вам правду, потому что я всегда работал с вами открыто и честно. Однако я считаю запланированную операцию против евреев совершенно неправильной, потому что я сам еврей. И это было единственной причиной моего поступка»[610].
Несмотря на это признание его сторожили не очень строго, и он без особых затруднений смог ускользнуть. Один жандарм приводит свою версию событий: «Местные добровольцы хотели, чтобы Руфайзена выдали и расстреляли. Когда он сбежал, я как раз сменился с дежурства в карауле. Я, наверное, первым увидел, что он сбежал, но у меня были с ним хорошие отношения, и я доложил об его бегстве только тогда, когда он был уже далеко»[611].
Вскоре после этого, 13 августа, была проведена запланированная расправа с еще оставшимися в живых евреями. По указанию начальника местной полиции в соседнем лесу Яблоновщина была заранее вырыта могила[612]. Вечером накануне «ликвидации» вокруг замка были выставлены усиленные кордоны местной полиции с пулеметами. Утром в Мир прибыло на помощь несколько полицейских из Барановичей[613]. Оставшихся 560 евреев — в основном это были женщины с детьми и старики — отвезли на грузовиках к месту расправы[614]. По дороге жандармы следили, чтобы никто не убежал. По рассказу одного свидетеля, евреям приказали лечь друг на друга в яму, а потом расстреляли[615].
26 августа начальник Барановичской жандармерии Макс Айб-нер, как и положено, рапортовал о выполнении своего задания: «От окружного комиссара города Барановичи я получил инструкции общего характера в соответствии с возможностями моего личного состава очистить от евреев регион и особенно сельскую местность. В результате крупных акций, проведенных за последние месяцы, много евреев сбежало и присоединилось к бандитским шайкам. Чтобы предотвратить новые побеги, я ликвидировал евреев, все еще оставшихся в Полонке и в Мире. Всего расстреляно 719 евреев. Одновременно 320 евреев, сбежавших в ходе крупных акций, уже пойманы и расстреляны жандармскими постами»[616].
Поиски спрятавшихся беглецов продолжались еще некоторое время после акций. В докладе от 20 августа 1942 г. Хайн сообщает о поимке 65 евреев из Мира[617]. Протоколы послевоенных расследований содержат упоминание о четырех евреях, найденных в подвалах замка в Мире через три недели после «ликвидации» гетто и расстрелянных на месте тамошними полицейскими[618].
В соседнем Столице жандармерия приказала всем белорусским полицейским вместе с латвийским полицейским батальоном провести операцию 23 сентября 1942 г. В ходе этой операции 750 евреев было расстреляно, а 850 удалось спрятаться в основном внутри гетто. Начальник жандармского поста Вилли Шульц сообщил, что в последующие дни вплоть до 2 октября еще 488 евреев, большей частью женщины и дети, были доставлены на пост и под его личным наблюдением расстреляны. 11 октября было уничтожено еще 350 евреев, часть которых пыталась скрыться среди тех, кто был оставлен для работы в заново восстановленном гетто. Свой доклад Шульц закончил утверждением, что после этого не осталось ни детей, ни неработоспособных[619].
В Минске полиция безопасности с помощью Waffen SS и латвийских полицейских в течение лета провела серию крупных акций. Согласно одному из немецких докладов 28 июля было убито 6000 местных евреев, а на следующий день 3000 немецких евреев[620]. В это время Гиммлер открыто писал о трудной задаче, возложенной на него Гитлером: «Оккупированные восточные земли освобождаются от евреев. Фюрер возложил на меня выполнение этого труднейшего приказа. Во всяком случае, никто не сможет снять с меня бремя этой ответственности»[621]. Последним сроком, к которому должно быть завершено «переселение» евреев из Генерал-губернаторства, Гиммлер назначил 31 декабря 1942 г.[622] Осенью 1942 г. была предпринята объединенная полицейская операция по очистке всех гетто Волыни-Подолья, в которых согласно немецким источникам в это время еще находилось свыше 300.000 евреев[623]. Копии документов немецкой полиции безопасности, к счастью сохранившиеся в польских архивах, дают редкую возможность вникнуть в особенности немецкой бухгалтерии, фиксировавшей результаты этих акций «второй волны»[624].
613
620
621
622
623
NAW RG 238, Т-175, roll 235 Рапорт с оккупированных восточных территорий № 5, 29 мая 1942 г. сообщает о 326.000 ереях Волыни-Подолии.
624
INRW Zbior Zespolow Szczatkowych Jednostek SS і Policji — Sygnatura 77. Этот важный источник указан в S. Spector,