Беспрецедентная кампания геноцида евреев сопровождалась сходными мерами против других ставших объектом преследования групп людей. Наиболее рьяным подручным нацистских палачей было безразлично, кого убивать — евреев, бывших коммунистов, цыган или членов семей партизан.
С 1941 г. перспективы для евреев изменились, поскольку многие теперь были готовы к худшему. Создавались более надежные и хитроумные убежища, в которых можно было спрятаться, спастись и даже оказать открытое сопротивление. Однако многие все еще стоически шли на смерть, предпочитая верность семье возможности собственного спасения. Как с горечью вспоминает один из оставшихся в живых: «Перед нами встал вопрос, сразивший всех. Мы не могли порвать связи, скреплявшие наши семьи. Мысль о том, чтобы бросить беспомощных близких, была за пределами наших возможностей, за пределами нашей морали, за пределами наших сил»[680]. Аргументы в пользу пассивности или сопротивления следует рассматривать только в контексте этого поистине нечеловеческого нравственного выбора, ибо представить себе парализующее воздействие постоянного ожидания смерти просто невозможно. К сожалению, для большинства евреев не было ни малейших шансов спастись бегством. После многих месяцев лишений и ужаса только вера и верность семье придавали им силы с достоинством встретить своих палачей.
Шмуэль Спектор и Шалом Холавски отдают должное героическим усилиям сопротивлявшихся евреев, включая и тех, кто, скрываясь от немцев, тем самым бросал им вызов. В некоторых гетто, например, в Несвиже, евреи вступили в бой, чтобы дать возможность бежать хотя бы кому-то. В других местах отдельные герои использовали для мести всё, что попадалась под руку. Например, в Полонке один еврей во время акции ранил ножом шуцмана[681]. Но большинство евреев не имело ни оружия, ни боевой подготовки и поэтому не могли себя защитить. Следует учесть и то, о чем сказал один еврей из Гощи: «Возможно, о слабости евреев свидетельствует то, что даже в последний момент они пытались откупиться. Но ведь у нас не было оружия, а если бы оно и было, мы все равно побоялись бы пустить его в ход»[682]. Судя по немецким рапортам, например, из Брестского округа, во многих местах евреи были напуганы и старались своим поведением не спровоцировать акцию. До «ликвидации» гетто в лесных партизанских отрядах почти не было евреев. В октябре 1942 г. в одном из немецких докладов отмечалось: «В результате ан-тиеврейских операций, о которых евреи всегда очень быстро узнают, оставшихся охватывает сильное беспокойство. Но бояться какого-либо сопротивления не следует — они всего лишь напуганы»[683]. Потери среди трусливых убийц беззащитных и ни в чем не повинных мирных жителей были ничтожно малы. Кого-то подстрелили сами полицейские в погоне за беглецами, в Антополе немецкий кавалерист-полицейский был убит случайно: еврейская женщина пыталась убежать, полицейский выстрелил в нее, пуля пробили дверь и попала в кавалериста[684]. Были даже случаи, когда участники этих чудовищных расправ кончали жизнь самоубийством[685].
Назвать точное число евреев, убитых на оккупированных восточных территориях в 1942 г., не представляется возможным. По более или менее достоверным подсчетам только на территории Рейхскомиссариата Остланд и Украины оно составляет порядка полумиллиона. Гиммлер в своем докладе Гитлеру от декабря 1942 г. сообщает, что за предыдущие 3 месяца в южной России, в Белостоке и на Украине было убито 363.211 евреев[686]. На территориях, управляемых немецкой военной администрацией, в 1942 г. имели место и другие расправы. Их проводили эйнзатцгруппы с помощью тайной полевой полиции и подразделений коллаборационистов, таких, как служба охраны порядка. Массовые расстрелы проводились в Смоленске, Лохвице и Кисловодске[687]. Впрочем, в этих местах эйнзатцгруппы зимой 1941-42 г. провели «первую волну» убийств более тщательно и, кроме того, большей части евреев удалось бежать еще до прихода немцев.
В начале 1943 г. после поражения немцев в Сталинграде военные действия приняли другой оборот. К этому времени на оккупированных немцами территориях Украины и Белоруссии в оставшихся «трудовых гетто» насчитывалось всего несколько тысяч евреев. Эти гетто (например, в Слуцке и Глубоком), а также остатки минских евреев были поочередно ликвидированы в течение 1943 г.[688] Для остальных тысяч, которым удалось бежать в леса, жестокая борьба за существование только начиналась.
680
L. Berk,
681
Брестский архив 995-1—7, p. 237 Рапорт жандармского капитана Айб-нера (Eibner), 26 августа 1942 г.; см. также S. Cholawsky,
682
П. Гольдштейн (P. Goldstein) в
685
WAST рапорты о потерях: Е. К., служивший в
686
687
Encyclopaedia Judaica, vol. 15, p. 7 о 2000 евреях из Садков, которые были уничтожены в июне—июле 1942 г.;
688
С. Gerlach,