Таким образом, расстрельный взвод по очереди заходил во все дома партизан и убивал всех, кто там был. Один из уцелевших жителей спрятался за печкой и оттуда увидел, как местный полицейский застрелил его мать и еще четверых членов его семьи. Он заметил, что полицейские, учинившие эту расправу, были пьяны[823]. Другой юный свидетель убийства, старший брат которого был партизаном, так описывает происходившее:
«13 января 1943 г. я был дома с отцом, матерью, сестрами и маленьким ребенком. Часов в 10 утра (утро было ясное и морозное) пришли двое полицейских. Они были пьяны, едва держались на ногах, ругались и называли нас партизанской сволочью. От страха я залез на печку, где сидела Нина, семилетняя дочка моего двоюродного брата. Перед тем, как эти двое полицейских ворвались в дом, у дверей поставили еще одного полицейского. Еще раньше в дом пришла какая-то женщина и сказала, что они расправляются с семьями партизан, но мы почему-то не убежали. После того, как у двери поставили полицейского, мой отец сел у окна и увидел, что к дому идут двое полицейских. Помню, что он сказал: “Вот идет наша смерть”. Мы все были в одной комнате... Двое полицейских велели моему отцу, матери и двум сестрам — у одной из них был ребенок — лечь на пол. Мне и Нине велели слезть с печки. Потом [полицейский] М. выстрелил в мою мать, попал ей в спину, и ее грудь разорвало. Они, наверное, стреляли разрывными пулями. Потом они выстрелили в мою сестру, отстрелили ей правую руку, потом в ребенка, отстрелили ему левую руку. Стрелял М. Он спросил другого полицейского, почему тот не стреляет. Он ответил, что его пистолет дал осечку. Потом М. выстрелил в мою младшую сестру и ранил ее. Ребенок заплакал. М. повернулся и выстрелил ему в голову. Мозг разбрызгался по всей печке. Сестра потом мне сказала, что она лежала на полу, рот у нее был полон крови, и она думала, что умирает, а потом увидела, как полицейские уходят. Мы с Ниной в это время сидели на печке. М. нас увидел и сказал [своему напарнику], что нас тоже надо убить, но тот сказал, что нас не надо трогать. Когда они уходили, они увидели Нинину бабушку, но убивать ее не стали — они боялись, что партизаны услышат выстрелы. Когда они ушли, я увидел, что отец встает с пола. Он был весь в крови моей сестры и ее ребенка, но в него никто не стрелял, и его даже не ранили. Моя старшая сестра была смертельно ранена, она стонала и вскоре умерла. Ребенок был убит. Мою младшую сестру ранили в бок, но она выжила. Маму они убили. Отец встал и велел мне спрятаться под кровать, но я был слишком большой и там не помещался, и потому снова залез на печку. Нину бабушка увела. Потом я увидел из окна, что к дому идут четверо полицейских. Отец и моя сестра легли на пол и притворились мертвыми. Полицейские приходили проверить, все ли убиты. Этих полицейских я раньше не видел. Они заглянули в дом и сразу же ушли»[824].
Еще один полицейский, ныне живущий на Западе, описывает происходившее почти так же, как секретарь полиции, особенно, когда речь идет о том, как именно происходила акция:
«Мне и другому полицейскому приказали охранять дом в деревне Лядки, чтобы никто оттуда не вышел. Зачем это надо, нам не сказали, но я знал, что эта деревня — партизанская. Это было вечером 12 января 1943 г. Было темно, и мы просидели там всю ночь. Наутро, едва рассвело, в дом пришли старшие полицейские. У них были короткоствольные русские пулеметы с круглыми магазинами. Один из полицейских велел нам уходить. Не успели мы выйти, как из дома послышалась стрельба. Звуки были такие, словно стреляли из разных пушек и пистолетов, но не из винтовок и не из пулеметов. Что делается в доме, я не видел... Мы присоединились к другим полицейским, которые были на улице. Я увидел, как из дома выходит руководящая группа — когда стрельба кончилась, они пошли в следующий дом. В это время мы уже выходили из деревни, но услышали стрельбу из того дома, куда они зашли. Те люди, о которых я сказал выше и которые расстреливали людей в домах, были офицерами [унтер-офицерами] и рядовыми полицейскими, семьи которых убили партизаны. Полицейские, которые охраняли дома, ждали остальных на краю деревни. Когда мы уходили из деревни, с другой стороны в деревню входила группа партизан. Я не думаю, что им было известно, что мы там, между нами и партизанами завязалась перестрелка, и один или два партизана были убиты... У расстрелянных семей забрали пару коров, и мне с другими полицейскими приказали отвести этих коров в Турец»[825].