Ужин состоял из таинственного рыбного супа бурого цвета, пюре из шпината и сбитого со сливками творога, а в качестве гарнира подали молодой картофель. На десерт было персиковое мороженое с вишневым сиропом. Хильдегард и Жан-Пьер оценили ужин по достоинству. Поглощенные своими мыслями, они были скорее довольны тем, что он вообще был приготовлен и подан, а не его вкусовыми качествами. Молодые люди, высокие, стройные и гибкие, как проволока, убрали со стола и принесли в гостиную кофе. С самого начала было условлено, что их статус дает им право сидеть за столом вместе с Хильдегард и Жан-Пьером. Но парни предпочитали есть без хозяев, в кухне, и лишь иногда приглашали друзей. И это тоже устраивало Жан-Пьера и Хильдегард: оставшись наедине, они могли более свободно обсуждать свои дела.
Сейчас, сидя за столиком в гостиной, они вспоминали тот, другой, ужин вместе с Луканом в бистро. Он, конечно, с явным удовольствием съел свою копченую семгу, а затем бараньи отбивные.
– Еще бы не с удовольствием! Семга была превосходная, да и бараньи отбивные приготовлены замечательно.
– Ну и какое у тебя впечатление?
– Судя по тому, как он говорил, мне кажется, Лаки – настоящий Лукан. Похоже, его рассудок немного сдает и верх берет душевный разлад. А когда он в таком состоянии, Бог может приказать ему снова начать убивать.
В мастерской Жан-Пьера появился Уокер. Покупателей не было – всего десять тридцать утра. Жан-Пьер работал над глазом из пластика, предназначавшимся для какой-то статуи.
– Моя фамилия Уокер.
– Я знаю, кто вы.
– Я хочу поговорить с вами, – сказал Уокер.
– У меня нет для вас денег, – ответил Жан-Пьер.
Уокер покинул мастерскую.
Хильдегард в своем кабинете беседовала с пациентом, назвавшимся Лаки.
– Мне не полагается здесь бывать, – сказал Лаки.
– Я это знаю. Как давно вы познакомились с Уокером?
– Лет десять.
– Как ваша настоящая фамилия?
– Я не могу ее назвать.
– Кто вы по профессии?
– Учитель богословия.
– Священник?
– Я dйfrouquй, лишен духовного сана.
– Очень интересно! Почему вас лишили духовного сана?
– Я женился, – признался он.
– Неужели вы женаты? И где же ваша жена?
– Это моя тайна, – сказал он.
– Я считаю, что вы – лорд Лукан, – сказала Хильдегард.
– Вы ошибаетесь.
– Хорошо, пусть будет по-вашему. Тем не менее по всем признакам вы – человек, которого разыскивает полиция.
– Мое дело всего лишь забирать пожертвования пособников и подстрекателей. А Лукан – это же просто имя в газетах. Его, возможно, и в живых нет.
– Почему Уокер посылает за деньгами именно вас?
– Ну, иногда он делает это и сам. Но я больше похож на Лукана.
– Да, в чем-то вы больше похожи, а в чем-то нет. Впрочем, вы могли бы в прошлом быть и священником. В вас есть что-то от богослова, это остается на всю жизнь. Нечто мимолетное. Послушайте, Лаки, я хочу задать вам один вопрос. Вы ведь знали Генриха Эска, студента-богослова в Протестантском колледже в Мюнхене, скажем, лет десять-одиннадцать назад?
– Двенадцать лет назад, – уточнил он.
– Как уже говорила вам, я могла порой творить чудеса, – сказала Хильдегард. – И это правда.
– Несомненно. Но вы занимались мошенничеством. Вы морочили людям голову, выдавая себя за стигматика. Генрих мне все рассказал. Вы знаете, он ведь умер от лейкемии.
– Что вам от меня нужно? – спросила Хильдегард.
– Совет. Как я вам уже говорил, я продал душу дьяволу.
– И вы хотите получить ее обратно?
– Да, я хочу получить ее обратно.
– Для начала вы должны порвать с Уокером, – сказала доктор.
– Это было бы трудно.
– Знаю. Но я не могу принимать в качестве пациентов вас обоих.
– Мне кажется, у вас нет выбора.
Внезапно в руках Лаки появился какой-то пакетик.
– Это я привез вам из Шотландии, – сказал он, протягивая Хильдегард маленькую коробочку.
– Вы думали в Шотландии обо мне? – удивилась она, открывая коробочку, и невольно ахнула, совершенно искренне восхищаясь кулоном из хрусталя.
– Я думал о вас все это время.
– Это нормальная реакция по отношению к психотерапевту. А что именно вы делали в Шотландии?
– К сожалению, это секрет. Другой Лукан в бешенстве из-за того, что я к вам обратился. Ведь все последние двадцать пять лет я только и делал, что колесил по всему свету. Порой у меня не было денег и приходилось заниматься продажей книг по пресвитерианству и учебников по физиотерапии. Я был джентльмен из джентльменов – я преуспевал. Я был специалистом по генеалогии, помогал мормонам установить их происхождение. Надо сказать, это было слишком опасно – мне приходилось совершать поездки в Лондон. Такая жалость, что пришлось все бросить: дело было выгодное.
– А как вы стали священником?
– Ну, какое-то время я прятался в монастыре.
– Это не сделало вас священником.
– Я носил там «ошейник», знаете, такой пасторский воротник, как у англиканских священников.
– Самая большая часть растрачиваемых на психоанализ денег, – сказала Хильдегард, – уходит на определение того, не лжет ли пациент. Ваше время кончилось.
– Разве я Лукан? – спросил он. – Я хочу, чтобы вы знали: я верю в себя.
ГЛАВА 8
Мария Туикнем и ее муж Алфред Туикнем жили врозь. У нее, как и у любой привлекательной женщины, было множество поклонников, но она не особенно поощряла их ухаживания. Ее репутация не была предметом скандалов или сплетен. Но инспекторам полиции, которые в ноябре 1974 года пришли к ней после убийства, совершенного в доме лорда Лукана, не суждено было это знать. Они не могли в силу укоренившихся у них стереотипов отказаться от мысли о том, что между такой эффектной женщиной и красавцем лордом Луканом обязательно была любовная связь.
Итак, на следующее утро после исчезновения лорда полиция появилась у дома Марии. Один полицейский был в форме, двое других – в штатском. На звонки никто не ответил. Они вернулись вечером. Дверь открыл мужчина лет сорока.
– Добрый вечер! Миссис Туикнем дома? – спросил полицейский в штатском.
– Миссис Туикнем – моя жена. Она сейчас в Южной Африке. Я – Алфред Туикнем.
– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, сэр.
– О чем?
– Я полагаю, что вы и ваша жена – близкие друзья лорда Лукана. Нас интересует его местонахождение. Наш визит вызван трагедией, произошедшей в его доме прошлой ночью.
– Какой трагедией? – спросил Алфред.
– Я был уверен, что вы уже знаете. Убита няня детей лорда, и серьезно ранена его жена. Об этом передавали по телевидению, а сегодня об убийстве написали все газеты. Неужели вы не слышали?
– Да, что-то слышал краем уха.
– Он был вашим другом. Разрешите нам на минутку зайти в дом? Мы из столичной полиции и хотели бы задать вам еще несколько вопросов.
– Но я ничем не могу вам помочь. Не такой уж он мне близкий друг.
Полицейские вошли в дом, когда он еще продолжал говорить:
– Я совсем не так хорошо его знаю.
В столовой, куда они прошли, Алфред не предложил им присесть. Сам он тоже стоял, вращая глобус, – его маленькая дочь делала здесь уроки.
– Моя жена, – добавил он, – гораздо лучше, чем я, была знакома с Луканом.
– «Была»?
– Ну, она, по всей вероятности, и сейчас знакома с ним. Хотя лорд Лукан, как известно, предпочитал баккара, а мы оба играли только в бридж. В этом-то все и дело.
– А если, – задал вопрос полицейский в штатском, – я скажу вам, что прошлой ночью часов около одиннадцати машину лорда видели припаркованной на этой улице?
– Об этом мне ничего не известно. В настоящий момент моя жена в Южной Африке. Возможно, она могла бы сообщить что-то еще.
– Когда вы последний раз видели лорда Лукана?