Всё ещё пребывая в той ипостаси, о которой вспомнила, лишь увидев Харапсили, я склонилась над телом своей вековечной соперницы.
Это была всего лишь Тамара.
Потом я огляделась, ища глазами жезл.
Жезла не было.
Я, Прирождённая, видевшая Свет Сияющей Звезды, хранительница Лазуритового Жезла Владычества, наследница Намму выполнила предначертанное мне, я вернула Жезл Звёздным Людям. Отныне я свободна. Моя жизнь принадлежит только мне и моему возлюбленному.
Прекрасный как изваяние Телепину в царском дворце древней Хаттусы неподвижно лежал мой Валентин, мой Алаксанду.
Поднялась я, дрожа от внезапной слабости и страха за жизнь возлюбленного, подошла к нему, распростёртому на траве. Припала к груди его. Дышит! Жив! Лицо моё было влажным. Я поняла, что плачу. Взяла я руку моего возлюбленного, и заговорила его, отпустила сердце его, и оно застучало вновь.
— Зоя, — позвал меня Валентин.
— Всё будет хорошо, — сказала я и про себя добавила: «Или я не Асму-Никаль!»
Но мне ещё предстояло понять, где ключ к запутанным событиям последних дней. В предрассветной мгле, или где-то по ту сторону бодрствования и сна, забытья? Это было что-то непостижимое. Но одно было ясно, что мне довелось внимать голосу древней крови, удалось прикоснуться к древнему источнику. Пусть недолго, но я держала в руках Посох, протянутый Богами.
Сумею ли я удержать его, будут ли мои руки крепкими, разум светелым, сердце открытым?
Наша с Валентином свадьба состоялась через год после этих невероятных событий. В тот день на мне было платье цвета утренней зари и венок из белых лилий.
После свадьбы мы отправились на древнюю землю прародины, в город, который уже не существует.
Стоя там, у красных гранитных глыб Богаз-Кёя, глядя на невероятной красоты неземной пейзаж, я понимала, что непостижимым образом ступила на землю моей древней родины. Здесь я впервые почувствовала биение новой жизни и поняла, что пришла пора начать новый цикл Прирождённых. Я прислонилась к раскалённым камням, закрыла глаза… Завеса времени спала, и я увидела….
Я увидела край вечной юности и любви.
Я увидела прекрасную Хаттусу, царскую крепость на вершине скалы, где на площадке дворцовой лестницы, сбегающей вниз широкими пролётами двух сотен гранитных ступеней, стою я и смотрю на сверкающие в солнечном свете плоские крышы домов, тенистые садики во внутренних дворах, рыночную площадь, разноцветную от товаров, сверкающие пруды с золотыми священными рыбами, колесницы, мчащиеся по улицам, здание царской библиотеки, где на втором этаже поэт Алаксанду из Таруиши читает древние гимны.
Теперь он навсегда со мной.
Вот Алаксанду поднимает голову, видит меня и что-то говорит…
— Я сочинил стихи, — сказал он. — И посвятил их тебе. Они здесь.
Он приложил мою руку к своей груди.
Я прижала ладонь к его гулко бьющемуся сердцу, сердцу поэта, сердцу Валентина, и прочитала в нём.
Это были стихи о Вечной Любви.
И я сказала моему Поэту и Возлюбленному:
— Они прекрасны.
Команда «Нефилим» в полном составе собралась в командирском зале базы «Сиппар-2».
Вокруг большого овального стола сидели командир корабля Эстан, инженеры связи Дамкина и Аруна, инженеры-пилоты дальних звездолётов и астронавигаторы Тиона и Тару, врачи Аната и Танфана, пилоты лёгких катеров и инженеры установок вооружения и защиты Нисаба и Ярри, инженеры-биологи Иннаресми и Сиват.
Они смотрели на строгое лицо Эллу. Из транслятора звучал его голос:
— Вахта завершается. На «Сиппар» прибудет новый состав экспедиции. Иннаресми остаётся. По решению Верховного Совета Нибиру все участники экспедиции награждены высшей нибирийской наградой «Око Нибиру». Совет единогласно согласился с необходимостью нашего присутствия на Земле в качестве наблюдателей на протяжении ещё двух шаров. Намму настаивает на продолжении генетических исследований и подала в Совет рапорт. Решение было нелёгким, но Совет согласен с выводами Намму о том, что мы ответственны за будущее Земли. И прежде, чем человечество возьмёт ответственность за планету на себя, нам предстоит ещё много работы. Споры среди учёных ещё не окончены, и высока вероятность дальнейшей корректировки генетического кода человека прежде, чем мы оставим эту планету навсегда…
Иннаресми пришла в лабораторию, потому что знала, что Сиват тоже придёт туда. Расставаться придётся — работа есть работа — но теперь оба знали, что на Нибиру будут вместе.
Всё время, проведённое на «Сиппаре» в составе его легендарной команды Иннаресми переживала такую бурю чувств, что Аната забеспокоилась. Её «жизненные линии» говорили, что нибирийка постоянно переживает какой-то невероятный подъём. Аната даже пыталась назначить ей курс успокоительных препаратов….
Но пришло время прощаться.
Она сидела у экрана диагностического блока и смотрела на дисплей, на котором плыли зигзагообразные линии и мерцали точки. Среди них энергично пульсировала одна маленькая и голубая, означавшая что землянка, так похожая на Намму, жива и здорова. Её «линии жизни» были чёткими и вполне соответствовали норме. Там жила земная наследница Намму.
— Я пришёл прощаться, — сказал вошедший Сиват, приблизившись к ней на минимально допустимое расстояние.
Иннаресми сняла со своей руки и надела на запястье Сивата браслет.
— Это мой инвелигабис. На нём остались мои «линии жизни» в момент нашего прощания. Возьми его, и пусть он напоминает тебе сегодняшний день. Вспоминай меня чаще.
Сиват наклонился к ней, почти касаясь её серебристых волос губам. Он впервые осознал, что никогда раньше не подозревал существования в себе подобных переживаний. Он всегда так гордился своей невозмутимостью учёного, привыкшего иметь дело только с фактами и результатами многочисленных экспериментов. Составляя длинные рутинные отчёты, бесконечное количество раз проходя по длинным пустым коридорам, он считал это единственным стоящим занятием. Но эта девушка со своей красотой, близкой к совершенству, всё перевернула в нём. Иногда ему казалось, что она уже не принадлежит осязаемому миру, так прекрасна была она. В ней было столько света, она излучала волны такой частоты и чистоты, что рядом с ней можно было быть только абсолютно искренним. Он считал, что Иннаресми способна вызывать только сильные чистые чувства. Она была светом, светом его жизни.
— Ну, как там наши подопечные? — спросил Сиват, стараясь не раствориться совсем в этих новых для него ощущениях.
— Всё-таки поразительно, как быстро земляне усваивают всё новое, — задумчиво ответила Иннаресми, снова взглянув на экран. — Совсем недавно мы дали им огонь, а они уже пытаются добраться до нас самих. Похоже, они скоро поймут, где мы.
— Что меня всегда по-настоящему удивляло в них, — сказал Сиват, присаживаясь рядом с Иннаресми и поворачивая её прямо в кресле лицом к себе. — Так это, как не странно, их дерзость. Так и норовят добраться до Богов…
— Главное, чтобы они поняли, где их главный Бог, — улыбнулась девушка.
— Поймут. Они способные. В них так много от Намму. Она всегда относилась к ним по-матерински.
— Намму рассказывала мне, что среди землян уже есть люди, одаренные чувством связи явлений во времени, способные тонко чувствовать психологию каждого и по ней судить о его мыслях и чувствах. Это тонкое ощущение взаимосвязи событий происходящего в настоящий момент и возможность заглянуть в будущее — это как точный математический расчёт. Они называют это интуицией, много веков существовавшей как полумистическое подсознание. А ещё люди обладают одной удивительной способностью, совершенно уникальной для нибирийцев. Они умеют то, чего не умеет ни один нибириец. Среди искусств нашей планеты нет такого искусства. Они умеют записывать свои мысли каким-то особым образом. У этих записей есть особый ритм, который не несёт никакой дополнительной смысловой нагрузки, однако придаёт тексту особенную выразительность. Они называют это поэзией. Так они обращаются к Богам, то есть к нам. Она изучала эту их способность. Это невероятно и… прекрасно.