И находилось это пятно совсем близко, в нескольких десятках шагов. Неужели он здесь волок заготовку для костра? Странное впечатление вызывает все, что осталось от этого дела. И не только от этого. Что вообще останется от него? Какой след можно будет считать его следом?
Лотар отмахнулся от этой мысли. Он должен был побеждать. До сих пор это удавалось. А что касается памяти или, того пуще, следов и смыслов, пусть об этом заботятся те, кто придет после него. Он шагнул дальше и почти сейчас же, едва ли не в самом далеком углу плато, в тени почти вертикальной стены, увидел что-то огромное и мрачное, как неожиданное свидетельство ночного кошмара.
Широко раскинув мощные ноги, на каменной осыпи перед пещерой лежал Чунду. Тело его было похоже на темный кувшин дикой и непривычной формы. И даже отливало примерно такой же глазурью, какую используют иногда гончары, чтобы придать своим изделиям торжественную, темную массивность. Но это была не работа гончара, а сама смерть.
И лишь поза, бессильно разбросанные ноги, раскрывшиеся от слабости челюсти и мертвые, выклеванные стервятниками глаза указывали, что смерть эта уже никому не грозит, что ее одолели и обезопасили.
Лотар удивился тому, что это сделал он. Даже мертвый, Чунду внушал ужас. И стервятников, которых на такую тушу должно было слететься видимо-невидимо, было мало, очень мало, словно и они страшились паука. Подходя к нему в свете ясного, прекрасного утра, Лотар испытывал какое-то опасение. А как же он решился атаковать это чудовище, когда оно было полно сил и желало его, Лотара, смерти?
– Кажется, когда наступает битва, я меняюсь не только физически, – пробормотал Лотар, – но и психически. Никогда этого не замечал, но это так.
– Человек сложнее, чем сам думает о себе, – воспользовался возможностью пофилософствовать Сухмет. – В нем есть многое, чего он не хочет признавать. В том числе и нежданные формы психики.
Рядом, на расстоянии вытянутой руки, Чунду казался неуязвимым и высоким, как горный обрыв. Но это было обманчивое впечатление. И особенно это стало ясно, когда Лотар почувствовал запах – сладковатый и отвратительный запах разложения. Чунду уже начал гнить.
Лотар поднял голову вверх. Нет, дотянуться до спины паука, лежащего на животе и лишь чуть-чуть завалившегося на бок, он не мог. Даже если он подпрыгнет, ему не удастся подтащить свое тело вон к тому хохолку, образованному шипами на спине. К тому же они выглядели очень острыми.
– Я предлагаю, господин… – начал было Сухмет.
– Нет, я сам. – Лотар даже не дослушал его.
Он обошел огромное тело паука и вернулся в ту точку, с которой начал. Здесь взобраться было легче всего.
– Стань на колени.
Сухмет, деланно покряхтывая, что должно было изображать его старость, опустился на одно колено. Лотар, придерживаясь за наросты на спине паука, встал ему на плечи.
– Поднимайся, только не резко.
Легко и плавно, как во сне, Сухмет поднял его вверх.
Перед Лотаром оказалось несколько очень острых и толстых шипов, но они уже были изогнуты вверх, и в эти крюки можно было поставить ногу. Поработав минут десять, несколько раз чуть не сорвавшись вниз, Лотар оказался-таки на спине чудовища.
Почти перед ним виднелись три раны, которые он нанес Чунду. Из них вытекала желтая кровь чудовища, застывшая в тяжелые, липкие, отвратительно пахнущие комки. В средней ране еще торчал гвоздь, но теперь он был изогнут, словно кто-то бил по нему сбоку. Гвоздь в дальней от головы ране по шляпку ушел в паука, но Лотар понял, что и он изогнут штопором. Гвинеда в передней ране не было.
– Он согнул наши гвозди, как булавки.
– Ты не мог видеть, потому что был тогда без сознания… – подал голос Сухмет. – Когда он уже умирал, он стал кататься по земле, чтобы освободиться от этих штырей.
– Он не мог изувечить Гвинед? – спросил Лотар, хотя знал ответ.
Сухмет не ответил. Он отошел на несколько шагов и сделал вид, что смотрит на стервятников.
Лотар и сам понимал, что поза его выглядит не очень-то героической – он согнулся в пояснице, как радикулитная старуха, а ноги и руки его едва удерживали тело. При каждом движении он кололся об шипы Чунду, и это делало его еще более неловким. Но он освободил правую руку и мог, вероятно, нанести несколько сильных ударов.
– Кинь сюда секиру.
Сухмет вытащил из-за спины потерявшую всякий вид боевого оружия, больше похожую на топор дровосека секиру и подбросил ее так, чтобы она упала перед Лотаром.