— Может и так, — ничуть не смутившись бурной реакции молодого человека, продолжил Хоу, — однако после всего этого безраздельным хозяином золота остались лишь Вы?
Вам не кажется странным, Джеронимо, что и Вы, и некогда я, следуя сюда с таким бесценным грузом, доставили его в целости и сохранности, ничуть не пострадав при этом? Порядочность расенских штоурмвоев тут даже не обсуждается. Для них злато – суть простой металл, годящийся только для того, чтобы потянуть им боевые шлемы[43] или придавить как гнётом домашние соления. К слову сказать, в роли бытового гнёта золотые самородки они используют чаще. Со шлемами подобное проделывают только избранные князьями, воеводы да их рубаки-характерники[44]. Вы что, никогда не думали о том, что и Ваше и моё золото несёт на себе проклятие? М…?
Где-то в темноте рядом с базиликой стали слышны шаги сразу нескольких пар ног. Судя по тому, как решительно шагнул к зияющей черни Холл, это были слуги, которых он послал за постелью для своего гостя:
— Подите прочь! — Властно прогремел Арти. — Когда нужно будет постелить, я зажгу светочи у ступеней…
Он тут же вынырнул из мрака и, подвинув ближе к Джеронимо высокую масляную лампаду, уселся рядом с ним:
— Так что же, — продолжал допытываться он, — вы уже поняли, что это проклятие?
Лонро набрал было воздуха, но, не найдя что ответить, безвольно выдохнул:
— Не знаю. …Чьё проклятие, зачем?
Холл снова рассмеялся. Он доверительно положил на плечо своему молодому гостю горячую ладонь и, заговорщицки оглянувшись, прошептал:
— Это проклятие, будьте уверены. Проклятие нашего с Вами кумира и его всесильных покровителей. Да, да, не удивляйтесь. С некоторых пор, а именно с тех самых, когда ловкач Масимо Агнелли, разведав про некоторые хитрости расен, решил провести в жизнь остроумный план по своему безкровному избавлению от конкурентов, нам с Вами, согласно пунктов этого коварного плана, отведена роль …виноградной жмыхи. Заметьте, я практически ничего не знаю о Вас но, несмотря на это, безошибочно поведаю сейчас о том, что Вас сюда привело.
Клубок седьмой
Холл, давая лёгкую передышку плясавшим в его голове мыслям, откинулся назад и, опёршись спиной на дощатые перила кленового ложа, продолжил:
— Далеко не каждый рискнёт наведаться ко мне за два холма, да ещё пешком. Последний раз здесь появлялись судебные служаки, да и то на колесницах, дабы вручить мне решение суда об отчуждении надела земли южнее западного склона. Но это было достаточно давно.
Признаться, меня сильно удивило сообщение о том, что молодой Лонро, да ещё так убедительно стал просить меня о встрече. Я никак не мог понять, чего Вам надо? Римская знать уже прослышала о том, что я собираюсь продать свой дом, однако зная мой непростой характер, никто из них ещё ни разу не рискнул наведаться ко мне и устроить торг. Знаете, вначале я и подумал о том, что именно желание обговорить условия продажи…, — Хоу с тяжёлым вздохом обвёл окружающую его чернь рукой, — всего этого …великолепия, послужили причиной Вашего визита.
Я слышал о том, что вам с отцом вдруг привалило достатка, но стараясь не вникать в пригородные сплетни, я не особенно-то утруждал себя рассуждениями о разного рода слухах и пересудах. Предполагая, что Вы посланы своим отцом Луиджи, который набрав должный вес, решил приобрести для своего единственного сына достойное жильё, я не сильно нагружал свою голову предположениями, зная, уж простите за откровенность, что не продам свой дом Лонро ни за что на свете. Но! Спишем это на мои многочисленные странности и не станем заострять на этом внимания.
Так вот, услышав от Вас о расенах, я вдруг без всякого труда сложил в неброскую мозаику все недавние события Вашей жизни. Зная, какие штуки проделывает с земляками Агнелли, я с полной уверенностью могу сказать, что Вы так же как в своё время и я на Руси, имели несчастье повстречаться с Йогиней. Вернее не с самой, а с одной из жриц её храмов. Не округляйте глаза, Лонро. Как не удивительно это будет Вам слышать, Йогинь у расен много. У всех этих женщин разные имена и такие же разные задачи…, но об этом чуть позже. Не будьте столь напряжены, мой молодой друг. Знаете, хоть я пока и не слышал от Вас ни одного из тех вопросов, с которыми Вы ко мне пришли, но, поверьте, отвечу на все …и даже больше того.
Никогда не думал, что скажу это потомку одного из влиятельнейших римских иллюминатов, но так уж случилось, Лонро, что мы с Вами братья по несчастью. И я в своё время отдал одной из Йогинь своё сердце. Причём не за злато, которым она щедро одарила меня и в первый раз, и во второй, а так, …просто так.
Да, да. У меня в отличие от Вас был и второй раз. Скажу больше, пройдёт совсем немного времени, и Вы, не в силах терпеть донимающие вас муки, также снова отправитесь на Русь. …Уж не знаю, какие цели и задачи вытолкнули Вас и те далёкие земли, меня же в молодости интересовало простое любопытство.
Ведь я был не беден, отнюдь. Я сбежал на Русь не из этих мест, а из Англии, и бежал, смею заметить, имея с собой достаточно средств. Мною тогда владело только одно желание: желание держаться подальше от донимающих меня родственников. Я и сейчас живу здесь, толкаемый только теми же побуждениями. Как это ни странно, мой отец, так же как и Ваш, являлся потомком древнейшего рода вавилонской знати, именуемой ныне «золотой когортой иллюминатов». Он, кстати, позже перебрался за мной сюда, где были мои богатства. Но я, в пику с представлениями об этом моих родственников, не гонялся в Руси за золотом и не искал там славы. Знаете, а ведь тем комичнее и запутаннее для меня являлся факт того, что некие неведомые Силы, посредством этого прохиндея Масимо Агнелли подключили меня к тому, что в корне перевернуло мою жизнь.
Наверное, стоит упомянуть о том, что я попал к расенам, когда мне уже было около тридцати пяти. Являясь единственным прямым наследником своего отца, я, как оказалось, был напрочь лишён выбора в вопросе самоопределения. Кто знает, возможно, виной тому густая примесь материнской крови, проистекающей корнями из земель вольнолюбивых Антов[45]. Так или иначе, а когда подходило время принимать всякого рода посвящения в тайны вавилонских мудрецов я, как только мог, откладывал всё это на потом, говоря отцу, что я пока не готов. Вначале с помощь матери, видевшей это моё нежелание, а уж потом с помощью доставшейся мне от неё в наследство природной хитрости и изворотливости, мне долгое время удавалось держаться в стороне от всего этого.
С самого раннего детства отец, будто о великом благе рассказывал мне о сути многих тайных обрядов и о могуществе тех, кто свято следует тайным правилам и законам, установленным теми, кто заливал фундамент этого могущества много веков тому назад. Скажите, Лонро, Вам ещё не довелось достичь подмостков кресла магистра?
Джеронимо вынырнул из омута тяжких раздумий и как-то неуверенно покачал головой. Было видно, что в отличие от молодого Хоу, он рос мальчиком послушным и в течение своей жизни в полной мере разделял и тайные, и явные устои миропонимания своего папы.
Заметив это, Артур Холл ничуть не смутился:
— О! — Хитро воскликнул он. — Да вы, я смотрю, на полном ходу. Впрочем, — добавил он весело, — тем хуже для Вас. Потому, что в самом ближайшем будущем, Ваш папаша будет сильно расстроен, отмечая происходящие с Вами перемены. Присутствуй здесь сам Луиджи, мне пришлось бы потратить целую вечность на то, чтобы попытаться разуверить его в глупости и безысходности его тупого вавилонского мировоззрения, а так, без особого вреда для нас обоих я могу Вас уверить в том, что не имеющий никаких посвящений и приобщений я, и вышколенный иллюминатской наукой Вы, и хапуга Агнелли не представляем для Йогинь и их покровителей никакого интереса.
Я не знаю как Масимо узнал о том, что меры весов расен всегда склоняются к чаше интереса, а не выгоды. Он понял для себя одно главное правило: дабы скрыть от наших глаз нечто, славяне с лёгкостью отдают и золото, и драгоценные самоцветы.
Помнится, когда после долгого отсутствия я появился перед отцом с целой горой золотых самородков, старик едва не умер от радости, хотя мне, в отличие от него, всё это уже тогда было не нужно. Это теперь я понимаю, что Йогиня отдала мне на откуп все эти богатства только для того, чтобы я не шёл за ней дальше, к странной пирамидальной горе. Мол, ты меня потерял, так вот тебе на память то, что у вас в большой чести.