— Что это с ним? — спросила она будто невзначай.
Ангус оторвал укоризненный взгляд от напарника и после некоторой паузы ответил:
— Ему …сегодня плохой, недобритса…
— Хм, — улыбнулась услышав это красавица, — и ему недобрится[28], и ты подался на родники за исцелением. Что-то вы, ромеи, больно хилые? Интересно, — тут же продолжила она, — как же тогда ваши цари исхитрились столько земель под себя подмять?
Озадаченный Берцо потупился. Обсуждать подобные темы с женщиной ему ещё не приходилось:
— Воыны Рыма, — вяло ответил он, — из разных земэль. Воыны всэгда сильние. Цары…, — неожиданно сам для себя добавил Берцо, — это цары йест хилие.
Ромей даже улыбнулся тому, что смог произнести это вслух.
— О! — Весело вскинула тонкие брови Йогиня. — Значит, ты и твой друг, пусть даже в такой мелочи, но близки к италскому царскому роду?
Ангус повторно озадачился, думая, что и на этот раз просто неверно истолковал для себя слова расенки.
— Царскому роду? — переспросил он. — Неть, царскому неть. Пошему ти думаля так?
Взгляд Йогини был полон снисхождения:
— Я не думала, — пояснила она, — я пошутила. Раз ты говоришь, что цари у вас бывают хилые, а до этого мы с тобой обсуждали, что и ты с твоим другом тоже не из здоровяков, значит, — заключила молодая женщина, — у вас с царями есть что-то общее.
— А! — Запоздало понял смысл сказанного Берцо. — Поньатно. Да, я соглашальса, опшее йест. Но ето не шутка. Мой молодой друк немного родньа правителам моей стране. Он важьный…, ну, — мучился ромей, — извесный луди дльа латинян.
— М-м, — понимающе протянула Йогиня.
— Йа, — продолжал торговец, — нэт. Йа совсем не важьный. Мой отес …горшькиделаль. Йа был шадо …дитьа, продавал горшьки. А патом много времьа вырос, много дела, бросил горшьки.
— А этот? — Кивнула женщина в сторону Лонро и тот приосанился, понимая, что разговор идёт о нём. — Я так понимаю, что его-то отец горшки не делает?
— Да, — закивал, соглашаясь ромей, и улыбнулся, — не делаэт. Он важьный. Послал сина ушитса торг, …торг дьела.
— Торговому делу?
— Да, торговому дьелу.
— Понятно, — отстранённо выдохнула расенка, давая понять, что устала от разговора. — Знать, я всё правильно про вас рассудила…
— Шьто? — Всполошился ромей, подспудно понимая, что пропустил что-то важное.
— Нет, — успокоила его Йогиня, — ничего такого. Говорю, что правильно тебя поняла. Теперь ясно, кто и чем из вас занимается…
Берцо насторожился. Он ясно слышал в словах Йогини какой-то подтекст. До сих пор ему хорошо удавалась игра в слабое знание русского языка, теперь же приходилось признать, что Ангус на самом деле был ещё слаб для того, чтобы познать до конца все его запутанные интонации и иносказания. Это тебе не торг, где всегда можно выиграть время, прикидываясь, что не совсем понимаешь говорившего или не вполне можешь ему что-либо объяснить.
Расенка молчала. Прибрежная тропа сузилась настолько, что ехать рядом с ней Ангусу теперь было крайне затруднительно. Так уж выходило, что торговец, дабы сохранить выбранный им для общения темп и дальше, вынужден был втиснуться между своим молодым товарищем и вороным Йогини. Оставив без должного внимания её нежелание разговаривать, он старался ехать так близко, что его конь, чтобы не ткнуться в хвост впередиидущего, то и дело задирал свою недовольную морду, над маячащим впереди чёрным крупом собрата.
— Скажи, — не унимался Берцо, всё ещё раздосадованный тем, что упустил что-то важное, — сколко ехать к родникам?
Йогиня была непроницаема:
— К закату будем, — натянуто ответила она, и тут же добавила, — вам придётся там заночевать…
— К сакату? — Неподдельно удивился Ангус. Теперь ему уже не было надобности искать повод для продолжения разговора. Такого поворота событий он никак не ожидал:
— Как ето? — Непонимающе протянул он. — Я слышаль, шьто родники в два дньа пути…
Расенка скользнула по нему жёстким взглядом и полным холода голосом произнесла:
— К тем родникам, что нужны вам дорога короткая. Заночуете, а завтра отмокайте на здоровье. Можешь мне верить, к завтрашнему вечеру все твои хвори позабудутся. Наша целебная вода, она всем водам вода. С ней в сравнении и сам Царь-Корень[29] просто подорожник. Только дорогу обратно на радостях не потеряйте, а то всё своё приумноженное здоровье тут в лесу и оставите.
— Но, — не унимался Ангус, — я слышаль, шьто толко дальокие родники лешат недухи. В ньём дно златое, оттого вода и…
— И тот, к которому мы едем не хуже, — разом отрезала растущее негодование ромея Йогиня. — Мне нет охоты ехать к дальним родникам. Не забывай, вы мне только попутчики. Просили провести к целящим водам – пожалуйста. У меня иные заботы. Мальца этого свезу к медной стене, принесу в жертву и айда домой. А до того, чтобудет с вами, мне дела нет.
Ответь, что тут не по тебе? Хотел родники целебные – получи, вздумал вдруг переиначить – будет тебе и такое, только, кажись, о том мы с вами не договаривались. Так что не дури. Вы и так получите больше, чем желали…
Конь расенки заметно прибавил шагу, и Берцо пришлось отстать. Нервно поглядывая в сторону Джеронимо, он судорожно прикидывал в уме все варианты того, что только что услышал. Как ни крути, а выходило всё не так, как рисовалось вначале. Ни что-либо решить, ни переменить Ангус уже не мог. Сомнений не было, Йогиня хорошо знала науку «власти слова» и, высказав что-либо вслух, она будто ставила печать, после чего все доводы против сказанного были просто безсмыслены.
Раздосадованный торговец стал часто и беспокойно оглядываться, взывая, таким образом, подтаявшего от любовных переживаний Лонро к скорейшему «пробуждению». Вскоре это возымело своё действие. Джеронимо встрепенулся и в ответ на очередной озадаченный взгляд товарища вопросительно кивнул в сторону Йогинии. Берцо, молча, сомкнул тяжёлые веки. Это означало: «Да, всё не так просто, мой друг. Проснитесь, наконец, мне трудно без Вашей помощи»…
Лесная тропа плавно уходила вниз, теряясь где-то в густых зарослях молодых деревьев. Спустившись к ним, всадники свернули в сторону от озера и поехали вдоль массивных каменных плит, что стояли вдоль их пути, будто полуразрушенные стены древней крепости. Отягощённый запутанным клубком смотавшихся в узлы мыслей Берцо,
изучающий детали лесного настила, вдруг поднял голову и осмотрелся.
Заросшие травой и мхом, выстроившиеся в ровную линию вдоль лесной тропы силуэты плит без сомнения являлись творением рук человеческих. Глядя на покрытые быльём высящиеся невдалеке останки некогда грозного строения, можно было с полной уверенностью говорить о том, что эти стены являлись свидетелями, …чуть ли не тех далёких времён, когда на нашей грешной Земле только-только появились Адам и Ева.
«Если это так, — рассуждал про себя торговец, — кто мог построить всё это? Получается, что в тот момент, когда родоначальники рода людского только учились воровать плоды из райского сада, кто-то уже мог строить крепостные стены из тёсанного, вырезанного из скальной породы камня? Вздор!», — улыбнулся Берцо несоответствию своего устоявшегося мировоззрения с расенскими реалиями.
Стремясь поделиться хоть с кем-то своими соображениями, он оглянулся и встретился взглядом со своим молодым другом. В лице молодого Лонро явно сквозило недоумение. Похоже и Джеронимо, и Берцо думали сейчас об одном и том же.
Меж тем картины, открывающиеся перед ними далее, только усугубили растерянность впечатлённых созерцанием крепостных стен ромеев. Справа, в сползающей вглубь леса низине, едва различимые за деревьями и густым молодым чапыжником возвышались руины настолько впечатляющего размаха, что оглушённый этим зрелищем Ангус даже задержал дыхание. «Бог мой! — подумал он. — Кто же здесь жил? Люди? …Боги?».
Глядя на крайнюю озадаченность ромеев, едущая впереди них Йогиня только тихо улыбалась. Сворачивая левее, она намеренно приструнила резвый шаг своего скакуна. Становилось понятно, что сделать это можно было бы и раньше, однако, судя по всему, в глубоко продуманные планы красавицы входило показать венейским[30] торговцам именно это место.