– Логика тут есть: неожиданный успех сновидения грозил преждевременным раскрытием тайны, и она упросила Джексона больше не транслировать эту картину. А он, чтоб отвлечь внимание от первой передачи, согласился и дальше опубликовывать свои сны и, можно сказать, поневоле стал создателем нового художественного жанра.
– Да, наверно, так.
Братья замолчали. Ветер усиливался, липы и клены шумели. Небо потемнело, в гуще листвы загорались светильники. Генрих больше всех времен года любил сухую холодную осень и такие вот вечера на аллеях, освещенных призрачно сияющими деревьями.
Рой вернул брата к теме разговора:
– Мы не все выяснили, Генрих. Я бы даже сказал, тьма сгустилась. Правильно, мы узнали много нового о Джексоне Петрове, созданном им искусстве и обезьянке Олли. Анализом полузабытых фактов мы доказали существование в ближних районах Галактики некоей разумной цивилизации, и с ней можно будет возобновить связи, основанные на взаимной безопасности.
– По-твоему, это не значительно?
– Значительно. Но эти факты – попутные открытия. А то, ради чего ты предпринял поиск, не выяснено.
– Ты говоришь о сновидении Артемьева?
– Да. Почему очень важная, как мы теперь понимаем, информация Джексона, нечто вроде закодированной межзвездной ноты, возобновилась через сто лет в путаном сознании какого-то…
– А разве ты не предложил заранее решение этой загадки? – Генрих зевнул: он после болезни быстро уставал. – Врет Артур, знает он Джексона.
– Теперь я отказываюсь от такой упрощенной гипотезы. В сновидении содержится столь важная информация, что любая поверхностность опасна. Существуют особые причины, почему человечеству напомнили о давнем событии.
– Если бы Олли была жива… Что, если она не умерла, Рой?
– Можно проверить. Место ее захоронения, наверно, известно. Но я бы обследовал Артемьева.
– Зачем?
– Получить полную картину его мозговой деятельности – структуру излучений, подсознательную сферу…
– Попросить его, конечно, можно. Если снотворец по-серьезному заинтересован, он даст согласие на любое обследование… Что случилось, Рой?
– Мыслепередача от Армана! – Рой выхватил из кармана передатчик.
– Да что там? – Генрих в испуге вскочил.
Рой побледнел, передатчик в его руке дрожал.
– С Андреем беда! Нас просят немедленно прилететь.
Глава четвертая. Далекое шаровое скопление…
1
Лаборатория Андрея занимала один из корпусов Института космической физики. Здесь размещались командные механизмы, операционные залы, центральная щитовая. Шифровальные аппараты были вынесены в отдельное здание, на девять десятых погруженное в землю. Когда Рой с Генрихом подбежали к щитовой, где Андрей устроил свой рабочий кабинет, около нее стояла группа работников лаборатории, среди них директор института и Арман.
– Андрей жив, но плох, его сейчас вынесут, – сказал Арман.
Он еще не оправился от перенесенного потрясения, темное его лицо было пепельно-серым.
Никто толком не знал, что произошло. Арман находился в операционном зале, когда в щитовой грохнуло. Взрыв был несильный, его покрыл вопль Андрея: «Какой ужас!» Сотрудники ринулись в щитовую. Андрей лежал на полу без сознания. Вызванные врачи удалили из помещения всех.
К щитовой подошел президент Академии наук Боячек и отвел Роя в сторону.
– Несчастья одно за другим, – сказал он, очень расстроенный. – Попали в полосу невезений. С Марсом еще не прояснилось?
Рой хмуро смотрел на подавленного президента – тому приходилось нелегко: от него требовали ясных результатов, а он все надежды возлагал на исследование, зашедшее в тупик.
– Нет ли связи между этими событиями? – продолжал Боячек. – Я не физик, но мне кажется, что одно событие как-то корреспондирует другому.
– Возможно, связь есть, – сдержанно ответил Рой, – но мы ее пока не открыли. Правда, мы нашли интересные факты о незнакомых инозвездных цивилизациях, о них я вас информирую позднее.
Из щитовой выкатилась койка, на ней лежал Андрей. Президент остановил врача, шедшего позади.
– Сильное нервное потрясение, таков предварительный диагноз, – ответил врач. – Я бы сказал – нервный взрыв.
– Корытин будет жить?
– Пока удается поддержать жизнь – и это уже хорошо.
Койка покатилась дальше. Боячек спросил директора, можно ли входить в щитовую или подождать, пока произведут фотографирование. Директор ответил, что во всех помещениях установлены обзорные теледатчики. Корытин, правда, свой выключал: он объяснял, что не может сосредоточиться, когда за ним наблюдают. Но сейчас каждая мелочь многократно зафиксирована на пленке. Президент первый шагнул внутрь.