Тотт возвращался в Париж с надеждой. Однако вскоре по приезде он обнаружил, что обстоятельства переменились не в лучшую для него сторону.
Король Людовик XV был достойным представителем дома Бурбонов эпохи упадка. И современники и потомки считали его, мягко говоря, человеком взбалмошным. Следует признать, что для столь трогательного единодушия имелись веские основания. Погрязший в разврате король отдал государственные дела на откуп фавориткам — маркизе Помпадур, а затем графине Дюбарри. «Со странностью, может быть, беспримерной дебильный Людовик XV постарался скрыть от своих подданных и министров то, что было в нем лучшего», — отмечал в конце прошлого века потомок герцога де Брольи, управлявший так называемым «секретом короля» — знаменитой системой французской секретной дипломатии.
«Секрет короля» не имеет аналогов в истории дипломатии. Наряду с послами Франции, которые находились в ведении министра иностранных дел, в целом ряде столиц Людовик XV содержал секретных агентов, которые имели право сноситься непосредственно с ним или с герцогом де Брольи, главой секретной дипломатии. В Константинополе «секрет короля» представлял сам Вержен, в Варшаве — Эннен, в Петербурге — Россиньоль.
Нередко люди Шуазеля и де Брольи действовали в диаметрально противоположных направлениях. Это вносило в дела путаницу, тем более достойную сожаления, что зачастую в одной и той же стране два французских дипломата вольно или невольно действовали друг против друга, нанося непоправимый ущерб интересам и престижу Франции.
Барон Тотт был человеком Шуазеля. Когда в 1767 г. герцог вновь встал у кормила иностранных дел, он вызвал к себе Тотта и сообщил о решении направить его в Бахчисарай резидентом при Крымском хане. Сначала барон счел себя обиженным и хотел отказаться. Место в Бахчисарае считалось заштатным, и после отъезда предыдущего консула Пейсоннеля вакансию долго не удавалось заполнить. Однако краткий разговор с герцогом убедил Тотта в том, что ему поручается миссия первостепенной важности, от успешного выполнения которой будет зависеть вся его дальнейшая карьера.
Шуазель был откровенен. Он прямо заявил, что основная задача Тотта в Крыму — помощь в подготовке войны Турции с Россией. При этом надо действовать так, чтобы всячески способствовать объединению сил турок, крымцев и польских конфедератов, которые должны выступить против России дружно и сплоченно.
— Франция не может допустить выхода России на берега Черного моря, — говорил он Тотту, мерно роняя слова. — Это нанесет непоправимый ущерб нашим торговым интересам в Леванте.
10 июля 1767 г. Тотт выехал из Парижа и спустя месяц через Вену, Варшаву и Бессарабию добрался до Крыма. В Бахчисарае он был ласково принят ханом Максуд-Гиреем. Быстро приведя в порядок резиденцию консула, которую Пейсоннель оставил в весьма запущенном состоянии, он принялся за дела.
Выполнение порученной ему миссии, как он считал, сильно облегчало то обстоятельство, что в Бахчисарае не было русского консула.
Крымское ханство было мощным военно-стратегическим форпостом Османской империи, выдвинутым непосредственно к южным границам России. Еще в середине XVI в., после первой и неудачной осады Вены, турки начали понимать необходимость изменения путей своей экспансии. Основное направление военных ударов они перенесли на Русское государство, Закавказье и Иран. Турецкие гарнизоны имелись не менее чем в 14 городах и крепостях Крыма.
Со времен Ивана III турецкий султан присвоил себе право инвеституры крымских ханов и мог назначать и смещать их по своему произволу. Новому хану, восходившему на крымский престол, из Стамбула прислали саблю, символизирующую военное значение вассального Крыма для Турции.
Правившая в Крыму династия Гиреев вела родословную от могучих и жестоких ханов Золотой Орды. Опасными и беспокойными соседями были крымцы. Не раз южнорусские степи дрожали от топота малорослых татарских коней. Не было в Южной России села, в котором не жили бы воспоминания об односельчанах, угнанных в турецкий и татарский полон.
В сознании русских людей Крым отождествлялся с ненавистным татаро-монгольским игом. Люди поколения Панина и Обрескова помнили, что только в начале XVIII в. было уничтожено право крымцев на выплату России ежегодной дани — «поминок». Памятны были на Руси и претензии крымских ханов на «возвращение» Казани и Астрахани, за которым крылось стремление воссоздать былое могущество Золотой Орды.
Трудно было удержаться на ханском престоле. Крымские ханы сменялись один за другим. Хан в то короткое время, пока оставался у власти, старался извлечь максимум выгод из своего положения, облагая население непомерной данью, подвергая набегам земли соседей. К торговле с Россией крымцы интереса не проявляли. Привыкшие жить за счет поборов, они хищнически эксплуатировали русских купцов. Русское купечество, не имея портов на Черном и Азовском морях, пыталось вести торговлю с Константинополем через Темерников, расположенный в низовьях Дона. В 1757 г. там была основана торговая компания. Однако уже через пять лет она перестала существовать. Обстановка на юге России не благоприятствовала коммерции. В 1762 г. из Бахчисарая пришел указ, запрещающий плавать русским торговым судам по Днепру и принуждающий их приставать в крымские гавани. Вопреки русско-турецкому соглашению о торговле крымцы облагали товары русских купцов двойным налогом. Упорно противились в Бахчисарае также назначению в Крым русского консула, который мог бы облегчить положение русских купцов.
В 1783 г., когда Крым был присоединен к России, Екатерина в письме к Потемкину радостно сообщала, что наконец-то ей удалось «свести эту бородавку с носа». Что и говорить, юмор императрицы порой был весьма своеобразным. Впрочем, не будем чересчур строги. Российским самодержцам было свойственно приписывать на свой счет успехи, которые готовились и завоевывались многолетним целеустремленным трудом всей нации.
Стремление России выйти к берегам Черного моря, своей естественной южной границе, — историческая необходимость.
Однако, прежде чем эта необходимость стала реальностью, предстояло проделать громадную работу. За Крым воевали трижды, из них два раза при Екатерине.
Внесли свою немалую лепту в дела «времен Очакова и покоренья Крыма» также и русские дипломаты.
Русские представители в Константинополе упорно добивались для России права держать консула в Бахчисарае. Хлопотали об этом и Вешняков и Неплюев. Однако только в феврале 1769 г. удалось наконец-то получить согласие Порты на назначение в Бахчисарай «консюля» России. Заслуга в этом в немалой степени принадлежала Обрескову, проявившему незаурядное мастерство в долгих переговорах с турками по крымским делам. Ханские старшины продиктовали капитану Бастевику, посланному киевским генерал-губернатором Глебовым, реестр подарков, которые надлежало вручить хану за согласие на принятие консула. Они состояли в тысяче червонцев, мехах и карете с лошадьми. 9 апреля Екатерина писала в Коллегию иностранных дел: «Для Бога скорее назначьте кандидата для крымской посылки; можете обнадежить, что, кто добровольно поедет, может себя ласкать великих авантажей вперед. И действительно, я ничего не пожалею за такую знатную и нужную услугу».
Желающих поехать в Крым нашлось немало, но выбор консула был неудачен. Майор Никифоров, занявший этот пост, к отправлению дипломатических обязанностей оказался неспособен. Когда Панин читал депеши Никифорова из Бахчисарая, ему скулы сводило с досады.
Вроде и старался майор, ночей не спал, а что ни сделает — все не так. Начал уговаривать хана не мешаться в польские дела, хотя тот еще не молвил о них ни слова. Хитрый крымец, почувствовав, что Россия в нем нуждается, начал вести себя нагло, потребовал в дар кречета для степной охоты. Никифоров же, вместо того чтобы вручить подарок от имени киевского генерал-губернатора, сказал, что он направлен самой императрицей, что было явным нарушением этикета и еще более разожгло ханское высокомерие.