– Видно плохо, что там выходит, – суетился изобретатель. – Давай-ка свет!
Центральная панель управления среагировала мгновенно. Тут же по рельсе, протянутой по потолку, с грохотом пронеслась одинокая лампочка и зависла над будущими редактором и корреспондентом. Варён от неожиданности замахал крыльями и влетел прямо в угол. Когда-то он пытался убедить своего закадычного друга поменяться с кем-нибудь: взять световую панель и отдать слишком громкую лампочку, но тот называл это отсталостью и не соглашался ни в какую. Даже до домика петушиного семейства по вечерам доносился глухой грохот античного локомотива, что вселяло в Куриц еще больше уважения к гениальности Малыша.
Законченное многографическое оборудование напоминало вафельницу. В этой ней на скорую руку выпекались номера «свободной» прессы. На толстенной верхней крышке прибора располагались ряды букв, Малыш набирал свои статьи и статьи Карла, написанные тут же. На нижнюю половину печатного оборудования он клал листы, потом верхняя крышка закрывалась, и редактор с силой наваливался на неё, пыхтя и отдуваясь. Варён тоже старался изо всех сил: прыгал по крышке, подправлял листы, чесал нос друга, когда руки у того были заняты. Никогда еще он не встречал такого мудреного в использовании устройства. Варён наивно думал, что достаточно нажать кнопку, чтобы получить любой нужный тебе результат. Но производство газеты оказалось делом чрезвычайно трудным.
Солнце начало всходить, неутомимый Пятух уже проснулся и будил своих домочадцев. Его крик был хорошо слышан в домике Малыша, где взмокший редактор и его штатный и внештатный сотрудник добивали последний номер. Газеты сползали с кривого топчана и попадались под ноги.
– Да, тираж малюсенький, – сетовал Малыш, – мы не разошлем и половине желающих.
– Каким желающим? Ведь никто еще ни разу не читал нашу газету.
– И не надо. И так ясно, – такую газету нельзя упустить!
Журналист с сомнением посмотрел на косые строчки на грязноватой бумаге. Те поползли в стороны, а голова Варёна, становясь тяжелой, клонилась все ниже. Он вяло клюнул в какую-то из букв и не заметил, как уснул.
Малыш покосился на друга и принялся сгребать листы:
– Надо разносить прессу, пока эти фальсификаторы и прихлебатели не обогнали. А ты спи, Варён, спокойной ночи, то есть, доброго утра…
Он вышел на цыпочках из домика и сразу ощутил прохладу утренней росы.
– Ну вот, так всегда, и обязательно на дорогу воду нальют.
Согнувшись под тяжестью портфеля и высоко поднимая ноги, главный редактор свободной прессы отправился на поиски читателей.
Бегемота просыхал на свежем утреннем воздухе возле бассейна и смущенно фыркал, а Слона в огромных очках сидел рядом и вслух читал книгу специального воспитательного содержания – о пользе хорошего настроения. Открывал он её частенько, почти каждое утро. Поскольку был самым старшим среди друзей Малыша, на целый год старше Бегемоты, то чувствовал большую ответственность за неприятности, вечно сваливающиеся на ворчливого друга. Слона имел твердое убеждение, что Бегемота все в своей жизни сильно преувеличивает, и от этого часто находится в недовольном настроении. А разве можно сделать что-нибудь толковое, если ты такой кислятина?
Поэтому Слона читал громко и внятно:
– Хорошее настроение способствует не только пищеварению, но и особому творческому подъему. У вас все будет получаться. Ваше здоровье окрепнет, и неприятности сами станут разбегаться в разные стороны.
Это место Бегемота всегда слушал с большим сомнением:
– Конечно, только я улыбнусь, как проклятые стены перестанут падать.
Слона промолчал. Падала, правда, пока только единственная стена, но за недолгое время стала для друга символом неисчислимых бедствий.
Около месяца назад стоило только Бегемоте пройти вдоль задней части своей комнаты, как стена тут же заваливалась ему на спину. Ответственный инженер и конструктор Малыш уверял, что это его лучшая конструкция. Просто ходить мимо неё нужно тихонечко, лучше не на четырех, а на двух ногах. На этот совет четырёхногий Бегемота жутко сердился, и главный инженер под давлением общественности все-таки укрепил стену. Бегемота с облегчением вздохнул и уверенно прошелся по жилищу. Тут-то и рухнули сразу три стены, кроме той, единственной, которую укрепил Малыш. Она стояла, как скала, даже не шелохнулась, хотя Бегемота от неожиданности упал на нее боком. Инженер-конструктор появился немедленно и в течение получаса твердил гундосым голосом: «Я же говорил, что предыдущая конструкция самая лучшая, лучше нее никак не придумаешь». Тогда Бегемота не выдержал и ушел с дачи в далекое болото. Это был жест отчаяния.